Онлайн книга «Жена путешественника во времени»
|
Похоже, сейчас конец ноября. Долина коричневая, ветер шумит в голых ветках. Вороны борются за зимние яблоки на краю сада. Только я подхожу к ним, как слышу, что кто-то тяжело дышит, бежит за мной. Поворачиваюсь, это Клэр. – Генри… – Голос такой, как будто у нее простуда. Я жду, пока она переведет дыхание. Не могу говорить с ней. Она стоит, тяжело дыша, дыхание вырывается белыми облачками, волосы ярко-рыжие на фоне серого с коричневым, кожа розовая и бледная. Я поворачиваюсь и иду в сад. – Генри…– Клэр идет за мной и хватает за руку. – Что? Что я сделала? Почему ты со мной не разговариваешь? О боже. – Я пытался сделать что-то для тебя, что-то важное, и не получилось. Я занервничал и в результате оказался тут. – Что сделать? – Не могу сказать. Даже тогда, в моем настоящем, я не собирался говорить. Тебе это не понравится. – А почему ты хотел это сделать? – Клэр дрожит от ветра. – Это был единственный выход. Я не мог заставить тебя выслушать. Я думал, что мы сможем покончить со ссорами, если я это сделаю. Я вздыхаю. Я попытаюсь снова и снова, если понадобится. – Почему мы ссоримся? Клэр смотрит на меня, напряженная и внимательная. У нее насморк. – Ты простыла? – Да. Почему мы ссоримся? – Это началось тогда, когда жена твоего посланника ударила любовника моего премьер-министра, и в посольстве задержали soireé [89] . Это повлияло на цену на овес, что привело к увеличению роста безработицы и забастовкам… – Генри. – Да. – Хоть раз, хоть раз перестань смеяться надо мной и скажи мне то, о чем я спрашиваю. – Не могу. Внезапно Клэр бьет меня по лицу, сильно. Я отступаю назад, удивленный, довольный. – Ударь меня снова. Она стоит смущенная и качает головой. – Пожалуйста, Клэр. – Нет. Зачем ты хочешь, чтобы я тебя ударила? Я хотела обидеть тебя. – Я хочу, чтобы ты меня обидела. Пожалуйста. – Я наклоняю голову. – Да что с тобой такое? – Все ужасно, а я, кажется, этого не понимаю. – Что ужасно? Что происходит? – Не спрашивай. Клэр подходит ко мне, очень близко, и берет меня за руку. Стягивает нелепую голубую варежку, подносит мою ладонь ко рту и кусает. Боль невероятная. Она отпускает руку, и я смотрю на укус, на то, как маленькими капельками проступает кровь. Наверное, я получу заражение крови, но в этот момент мне наплевать. – Скажи мне. Ее лицо всего в нескольких дюймах от моего. Я целую Клэр, очень грубо. Она сопротивляется. Отпускаю ее, и она отворачивается. – Мне было неприятно, – говорит она тихо. Что со мной? Клэр, пятнадцатилетняя, это не та женщина, которая мучила меня много месяцев, не соглашаясь отказаться от мысли о ребенке, рискуя жизнью и погружаясь в отчаянье, превращая занятия любовью в поле боя, усеянное детскими трупами. Я обнимаю ее за плечи. – Прости. Мне очень жаль, Клэр, это не твоя вина. Пожалуйста. Она поворачивается, лицо мокрое от слез. Каким-то чудом у меня в кармане оказывается носовой платок. Я вытираю ее щеки, она берет платок из моих рук и сморкается. – Ты никогда меня раньше не целовал. О нет. Наверное, я выгляжу забавно, потому что Клэр смеется. Просто поверить не могу. Ну и идиот же я! – О Клэр. Просто забудь, ладно? Просто сотри это из памяти. Этого никогда не было. Иди сюда. Это наш секрет, да? Клэр? Она осторожно приближается ко мне. Я смотрю на нее, обнимая. Глаза красные, нос распух, и у нее явно сильная простуда. Прижимаю пальцы к ее ушам, откидываю голову и целую, стараясь вложить в нее свое сердце, для сохранности, на случай, если снова лишусь его. 9 ИЮНЯ 2000 ГОДА, ПЯТНИЦА (КЛЭР 29, ГЕНРИ 36) КЛЭР: Генри весь вечер был ужасно тихий, рассеянный. Весь ужин он, казалось, мысленно просматривал стеллажи в поисках книги, которую читал году эдак в сорок втором. К тому же правая рука у него забинтована. После ужина он пошел в спальню, лег на кровать лицом вниз, голова свисает, с ногами на моей подушке. Я пошла в мастерскую очищать лекало и декель, потом выпила кофе, но без удовольствия, потому что не могла понять, в чем проблема. Наконец вернулась в дом. Он по-прежнему лежит в том же положении. В темноте. Я ложусь на пол. Спина громко хрустит, когда я вытягиваюсь. – Клэр? – М-м? – Ты помнишь, когда я в первый раз тебя поцеловал? – Очень хорошо. – Прости.– Генри переворачивается. Я сгораю от любопытства. – Почему ты был так расстроен? Ты пытался что-то сделать, и это не получилось, и ты сказал, что мне это не понравится. Что это было? – Как ты умудряешься все запоминать? – У меня в роду были слоны. Ты мне скажешь? – Нет. – Если угадаю, признаешься? – Наверное, нет. – Почему? – Потому что я устал и не хочу сегодня ссориться. Я тоже не хочу ссориться. Мне нравится лежать на полу. Холодно, но очень твердо. – Ты решился на стерилизацию. Генри молчит. Молчит так долго, что я хочу приложить к его губам зеркальце, чтобы проверить, дышит ли он. Наконец говорит: – Как ты узнала? – Я не знала точно. Я боялась, что так может случиться. И видела записку, где было указано время приема врача на сегодняшнее утро. – Я же сжег этот листок. – Я увидела отпечаток на следующем листке. – Отлично, Шерлок, – стонет Генри. – Ты меня поймала. Мы продолжаем тихо лежать в темноте. – Продолжай. – Что? – Делай стерилизацию. Если должен. Генри переворачивается снова и смотрит на меня. Единственное, что я вижу на фоне потолка, это тень от его головы. – Ты не кричишь на меня. – Нет. Я тоже так больше не могу. Я сдаюсь. Ты победил, и мы не будем больше пытаться завести ребенка. – Я бы не назвал это победой. Это просто… необходимость. – Все равно. |