Книга Соразмерный образ мой, страница 76 – Одри Ниффенеггер

— Ну как? — спросила она.

Мартин кивнул:

— Очень мило.

— Можно еще?

— Еще какие-нибудь окна? — Твердой уверенности не было. — Дай мне привыкнуть… к свету… для начала. А через пару дней продолжим. — Мартин остановился в нескольких шагах от окна. — Дивная погода, — выговорил он.

У него колотилось сердце. Мир давил на него тяжким грузом. Джулия что-то говорила, но он не слышал.

— Мартин?

«Господи, что это с ним?» Джулия схватила его за плечи и начала подталкивать к креслу. Мартин покрылся испариной и едва дышал.

— Мартин?

Он поднял руку, чтобы прекратить расспросы, и упал в кресло. Через несколько минут он сказал:

— Легкая паника. — И остался сидеть с закрытыми глазами и отрешенным лицом.

— Чем тебе помочь? — спросила Джулия.

— Ничем, — ответил он. — Просто посиди рядом.

Она села и стала ждать вместе с ним. Вскоре Мартин со вздохом сказал:

— Пришлось поволноваться, да? — И вытер лицо носовым платком.

— Извини меня. — Сегодня у нее все выходило невпопад.

— Тебе не за что извиняться. Ну-ка, давай переберемся поближе к солнышку.

— А разве…

— Все нормально. Только не вплотную к окну.

Они подвинулись.

Джулия сказала:

— Все время кажется, будто я что-то поняла, а на самом деле — ничего.

— Я и сам себя не понимаю; где уж тебе? — сказал Мартин. — В этом и есть сущность безумия, правда? Колеса автобуса отваливаются на полной скорости, и все теряет смысл. Точнее, не теряет смысл, а приобретает такой смысл, которого никому не понять.

— Но ведь ты уже пошел на поправку, — со слезами на глазах выдавила Джулия.

— Да, мне гораздо лучше. Поверь.

Мартин вытянул ноги, подставляя их солнцу. «Скоро лето». Он представил себе Амстердам летней порой: узкие домики вдоль каналов нежатся в скупо отмеренных лучах северного солнца; Марика, загорелая и оживленная, хохочет над его голландским произношением; это было давным-давно, но теперь лето приближалось вновь. Подавшись вперед, он протянул руку Джулии. Так они и сидели бок о бок в солнечном свете, любуясь весенним днем с безопасного расстояния.

Валентина привезла с собой в Лондон швейную машинку, но ни разу к ней не притронулась. Машинка немым укором стояла в гостевой комнате, а потом стала являться Валентине во сне, несчастная и потерянная, как некормленая собачонка.

Зайдя в гостевую комнату, Валентина остановилась перед машинкой. «Если я хочу этим заниматься, значит, надо заниматься». Она уже посмотрела в интернете, где учат на дизайнеров модной одежды. Для зачисления требовалось представить свои работы. О том, чтобы поступить в колледж, она не заикалась больше месяца. «Подам заявление и, если выдержу конкурс, пойду учиться — вот и все». Валентина открыла швейную машинку. Сходила в столовую, притащила стул; нашла чемодан с отрезами ткани и вывернула содержимое на кровать. Когда она брала в руки один кусок материи за другим, разворачивала, разглаживала и снова складывала, все ее мысли были об Эди. У Джулии на кройку и шитье не хватало терпения — она так ничему и не научилась. Валентина распутала тесьму, рассортировала катушки ниток. Нашла коробочку со шпульками, а потом и свои любимые ножницы. Теперь все необходимое было аккуратно разложено на кровати, а она стояла и думала, с какой стороны к этому подступиться.

Перед отъездом из Чикаго она раскроила две блузки. Самое время было бы их закончить. «Нет, — подумала она. — Нужно сделать что-нибудь новое. Причем не две вещи, а одну».

Дома у нее стоял портновский манекен, но не тащить же было его в Лондон. Она достала сантиметр и сняла с себя мерку. Бред какой-то. Похудела. Она разложила отрезы в три стопки: пойдет, не пойдет, возможно. В стопке «возможно» был кусок черного бархата. Она купила его в восьмом классе, во время недолгого увлечения «готами»; но Джулия терпеть не могла черный цвет, и бархат завалялся у Валентины в шкафу. Теперь она прикинула: четыре ярда? На платье — в самый раз.

Она набрасывала фасон, когда появилась Элспет.

— А, привет, — сказала Валентина.

«Дверь, между прочим, была закрыта, — подумала она. — Могла бы сообразить, что мне хочется побыть одной».

Элспет изобразила рукой письмо, и Валентина открыла блокнот на чистой странице.

ЗАНЯЛАСЬ ШИТЬЕМ?

— Да. — Валентина показала ей набросок. — Мини-платье с пристроченной пелериной.

СЛИШКОМ МНОГО ВРЕМЕНИ ПРОВОДИШЬ С РОБЕРТОМ

Валентина пожала плечами.

МОЖНО ПОСМОТРЕТЬ?

— Как хочешь.

Валентина потерла руки для согрева и вернулась к эскизу. Элспет, свернувшись на кровати, исчезла.

Проходил час за часом. Валентина попыталась сделать выкройку, но только расстроилась. Моделированию нужно было специально учиться в колледже. Посидев на полу над своим бумажным творением, она поняла, что оно никуда не годится, но помочь делу не смогла. «Какая же я тупица. Может, взять что-нибудь из гардероба Элспет да распороть, тогда станет ясно, где у меня слабина». В коридоре послышались шаги Джулии.

— Мышь? — (Валентина затаила дыхание.) — Мышка?

Дверь распахнулась.

— А, вот ты где. Слава богу. Шить надумала?

Джулии весь день не было дома — она бродила по Хэкни. [98] С нее текло на пол. Валентина только сейчас поняла, что на улице дождь.

— Ты без зонтика? — спросила Валентина.

— С зонтиком. Но все равно вымокла — льет как из ведра.

Джулия ненадолго вышла и вернулась в пижаме, с чалмой из полотенца на голове.

— Чего шьешь-то?

— Вот. — Валентина неохотно кивнула на эскиз.

Джулия внимательно изучила листок блокнота.

— Из этого, из черного?

— Угу.

— Ну что ж… Оригинально.

Валентина не ответила. Она лишь протянула руку, и Джулия вернула ей блокнот.

— Куда мы будем такое носить? Это костюм на Хеллоуин для Лолиты.

— Это экспериментальная вещь, — ответила Валентина.

— Тебе все равно материала не хватит. Надо бы найти магазин тканей. Сшей нам розовые. Это будет кайф.

— На одно платье вполне достаточно. В розовом цвете это смотреться не будет. — Избегая взгляда Джулии, Валентина сделала вид, что подправляет выкройку.