Книга Земные радости, страница 107 – Филиппа Грегори

Заслышав грохот фургона, Джей покинул гостиницу и поспешил к южной стороне Вестминстерского моста, туда, где отец всегда менял лошадей. Он думал, что увидит сломленного человека, но приятно ошибся. Джон Традескант выглядел как человек, сбросивший камень с души.

— Сынок, — произнес Джон спокойно и радостно.

— Мама велела встретить тебя и отвезти к Хертам.

— Она здорова?

— Беспокоилась о тебе, а так нормально.

— А Джейн?

— Очень располнела в талии. — Джей залился румянцем от смущения и гордости. — Когда я кладу руку ей на живот, малыш брыкается.

Традескант обнаружил, что улыбается, представляя себе наследника сына.

— А ты как, отец? Мы были в Нью-Холле, когда узнали о случившемся. Ты был при герцоге?

— Я в порядке, — коротко ответил Традескант.

— Ты видел его? — допытывался Джей, в котором возобладало любопытство. — Ты был там, когда он умер?

— Да, — кивнул Джон.

Он понимал, что вечно будет помнить тот бесконечно длящийся во времени момент, когда он еще мог крикнуть, предупредить, но позволил нанести удар.

— Это было ужасно?

Джон подумал о красоте герцога, о ровной дуге, по которой медленно двигался нож, об удивленном восклицании, сорвавшемся из уст герцога: «Злодей!» Потом Бекингем повалился, и его обмякшее тело упало на руки Традесканта.

— Нет, — просто сказал Джон. — Он умер во всей своей прелести и гордости.

Джей выдержал паузу, сравнивая потерю отца и радость всей страны.

— Никогда больше не буду работать на хозяина, — наконец пообещал он.

— Я тоже, — отозвался Традескант.

Он посмотрел на сына сверху с облучка, и Джею вдруг показалось, что в смерти Бекингема есть что-то еще, о чем он вряд ли когда-либо узнает, что-то между этими двумя мужчинами, господином и вассалом, что-то потаенное, не лежащее на поверхности.

— У Хертов находится еще один фургон, — сообщил Джей, вскакивая на козлы радом с отцом. — Для милорда Бекингема пришли вещи из Индии и с западного берега Африки. Ему они теперь без надобности.

Традескант кивнул и погрузился в молчание. Джей уверенно и осторожно правил фургоном через кишащую толпу пешеходов, уличных торговцев, продавцов, зевак и солдат, слоняющихся без дела. Позади дома Хертов был небольшой двор для разгрузки товаров и пара стойл. Фургон с сокровищами для Бекингема стоял на булыжнике, а радом околачивался парнишка, специально призванный для охраны. Джей подкатил повозку поближе и помог отцу слезть с облучка. Когда ступни Джона коснулись булыжной мостовой, ему пришлось тяжело опереться на сына.

— Ноги затекли, слишком долго сидел, — оправдывался Традескант.

— А, ну да, — скептически изрек Джей. — Ну и как бы ты перенес долгое морское путешествие и ночевки на земле, ведь зима уже не за горами? Да ты бы там помер! Просто чудо, что ты туда не попал.

Джон прикрыл глаза на секунду и ответил:

— Я знаю.

Они прошли через кладовую в глубину магазина и поднялись по лестнице в жилые помещения. Когда они показались в гостиной, Элизабет рванулась вперед и влетела в объятия мужа.

— Слава богу, ты жив! — воскликнула она. — Я уж и не надеялась увидеть тебя снова, Джон.

Он приник щекой к гладкой поверхности ее волос, к жесткой накрахмаленной оборке чепца и вспомнил, только на миг, о теплом надушенном изобилии темных завитков и эротическом прикосновении колючей щетины.

— Слава богу! — отозвался он.

— Это была милость Божья, — заметила Элизабет.

— Нет, это было грязное дело, — возразил Традескант.

Поверх головы своей жены он встретил взгляд Иосии Херта. Тот пожал плечами.

— А многие называют это чудесным избавлением. Уверяют, что Фелтон спас страну.

— Значит, они хвалят убийцу. Он согрешил, и все, кто был рядом и не смог предотвратить убийство, тоже грешники.

Перед Джоном возникло бледное решительное лицо Фелтона в тот самый момент, когда Джон мог окликнуть его, но не сделал этого. Элизабет, за долгие годы научившаяся разбираться в смене настроений мужа, чуть отстранилась и прочла в его глазах мрачное выражение.

— Но ты ведь не мог остановить убийцу? — уточнила она. — Ты же не был телохранителем герцога.

Традескант не хотел лгать жене.

— Я мог остановить, — признался он. — Мне нужно было протиснуться к нему, предупредить о Фелтоне. Тогда бы герцога лучше охраняли.

— Нет смысла винить себя, — деловито вмешался Иосия Херт. — Лучше возблагодарим Господа за то, что избавил страну от войны, а вас от опасности.

Элизабет помолчала, изучая лицо супруга.

— Так или иначе, но сейчас ты свободен, — заключила она спокойным голосом. — Наконец-то свободен от службы герцогу.

— Я свободен, — подтвердил Джон.

Госпожа Херт пригласила его за стол.

— Мы уже пообедали, поскольку не знали, когда вас ждать. Но если желаете миску похлебки и кусок пирога, я тут же все организую.

Джон сел за стол, и горничная Хертов подала ему стакан эля и еду. Иосия Херт устроился напротив и тоже взял пинту эля, составляя гостю компанию.

— Никто не знает, что будет с имуществом герцога, — заметил Иосия. — Семья все еще прячется где-то. Дом в Лондоне закрыт. Слуг прогнали, заплатить торговцам нет денег.

— Денег никогда особо не было, — криво усмехнулся Традескант.

— Может, семья надумает распродать все и рассчитаться с долгами? — рассуждал Иосия. — Если они вообще собираются платить.

Госпожа Херт была шокирована.

— Неужели они откажутся платить? — воскликнула она. — Если они прекратят платежи, обанкротятся честные купцы. Его светлость жил в долг годами. Некоторые люди, отказавшие ему в кредите, обвинялись в измене. Что будет с теми честными гражданами, которые зависят от решения вдовы?

— Говорят, что денег нет, — просто сообщил Джей. — Мне не заплатили. А тебе, отец?

Джон покачал головой.

— Что же мы будем делать? — подала голос Джейн.

Одна рука у нее лежала на животе, будто защищая ребенка от неприятностей.

— Ты можешь жить здесь, — тут же предложил ее отец. — Если больше некуда податься, всегда рассчитывай на родительский дом.

— Я пообещал, что у нее будет все, и я сдержу обещание, — заявил уязвленный Джей. — Я могу получить место в любом поместье Англии.

— Но ты поклялся, что никогда не будешь работать на выдающуюся личность, — напомнила ему Джейн. — Такая работа ведет к суетности, и ни одному слуге короля нельзя доверять.