Онлайн книга «Смерть дня»
|
В десять вечера постоянные посетители редко выходят из пабов. Через пятнадцать минут мы продвинулись всего на полметра. – Я чувствую себя замороженным полуфабрикатом, – пожаловалась Гарри. – Ты точно не знаешь никого внутри? – Райан говорил, я могу воспользоваться его именем, если будет очередь. Мои представления о равноправии не выдержали перед угрозой обморожения. – Сестричка, о чем ты думала? Гарри без зазрения совести использовала любой удобный случай. Она сошла на тротуар и исчезла в начале очереди. Через минуту я увидела ее у задней двери рядом с особенно громадным представителем Ирландского национального футбольного клуба. Оба махали мне. Стараясь не встречаться взглядом с оставшимися в очереди, я кинулась к лестнице и проскользнула внутрь. Я последовала за Гарри и ее спутником через лабиринт комнат, составлявших "Ирландский паб Херли". Каждый стул, полочка, стол, барный стул, каждый квадратный сантиметр пола заполнен одетыми в зеленое завсегдатаями. Вывески и зеркала рекламировали "Басе", "Гиннес" и эль "Килкенни". Здесь пахло пивом и стоял такой дым, что хоть топор вешай. Мы протиснулись вдоль каменных стен между столами, кожаными креслами и бочонками и пробились наконец к бару из дуба и меди. Уровень шума превосходил допустимый при взлете самолета. Когда мы обошли главный бар, я заметила Райана на высоком деревянном стуле у боковой комнаты. Он прислонился к каменной стене, одной ногой зацепился за нижнее кольцо стула. Другая нога лежит на сиденьях двух пустых стульев справа. Его голова выделялась на фоне квадратного отверстия в камне, окруженного резным зеленым деревом. Через окошко виднелось трио, играющее на скрипке, флейте и мандолине. Столы располагались по периметру комнаты, а посредине на невозможно маленьком пятачке прыгали пять танцоров. Три женщины двигались вполне сносно, но молодая пара просто переминалась с ноги на ногу, расплескивая пиво на все подряд в радиусе полутора метров. Никто не обращал на них внимания. Гарри обняла футболиста, и он растворился в толпе. Я удивилась, как Райану удалось сохранить для нас стулья. И зачем. Я еще не решила, раздражает меня его уверенность или радует. – Слава Богу, – сказал Райан, когда заметил нас. – Рад, что вы таки выбрались, леди. Присаживайтесь и наслаждайтесь. Ему пришлось кричать, чтобы мы его услышали. Райан подцепил ногой один из свободных стульев, подтянул его поближе и похлопал по сиденью. Гарри без промедления сняла куртку, уложила ее на стул и уселась сверху. – При одном условии! – прокричала я. Он поднял бровь, на меня уставились голубые глаза. – Прекрати изображать ковбоя. – Добрая ты, как камень в шоколаде. Райан говорил так громко, что на шее вздувались вены. – Правда, Райан. Я бы никогда не смогла сравниться с ним по мощности голоса. – Ладно-ладно. Садись. Я пошла ко второму стулу. – Я угощу вас газировкой, мэм. Гарри захихикала. У меня открылся рот, потом Райан вскочил и расстегнул мою куртку. Положил ее на стул, и я села. Райан помахал официантке, заказал "Гиннес" себе и диетическую колу для меня. Я снова обиделась. Неужели я настолько предсказуема? Он посмотрел на Гарри. – Мне то же самое. – Диетическую колу? – Нет. Второе. Официантка исчезла. – А как же очищение? – проревела я в ухо Гарри. – Что? – Очищение? – От одного пива не отравлюсь, Темпе. Я не фанатик. Чтобы разговаривать, приходилось кричать, поэтому я сосредоточилась на музыкантах. Я выросла на ирландской музыке, и старые песни всегда будили во мне детские воспоминания. Бабушкин дом. Пожилые дамы, ирландский акцент, канаста. Складная кровать. Дэнни Кей на черно-белом экране. Засыпаю под пластинку Джона Гэри. Наверное, музыканты играли слишком громко, на бабулин вкус. Утрированно. Группа запела балладу об отчаянном пирате. Я узнала песню и обхватила плечи. На припеве ладони сами захлопали в пятикратном стаккато. Хлоп! Хлоп! Хлоп! Хлоп! Хлоп! На последнем ударе появилась официантка. Гарри болтала с Райаном, слова терялись в общем шуме. Я потягивала колу и оглядывалась. Высоко на стене в ряд висели резные деревянные щиты – тотемы древних семей. Или кланов? Я поискала "Бреннан", но из-за темноты и дыма большинство прочитать было невозможно. "Карга"? Нет. Музыканты заиграли мелодию песни, которая бабушке понравилась бы. О молодой женщине, туго перевязывавшей волосы черной бархатной лентой. Я посмотрела на фотографии в продолговатых рамках: портреты людей в воскресной одежде крупным планом. Когда их снимали – в 1890-м? 1910-м? Лица такие же угрюмые, как и в Беркс-Холле. Может, мешали жесткие воротники. Настенные часы показывали время в Дублине и Монреале. Десять тридцать. Я проверила свои. Точно. Через несколько песен Гарри начала размахивать обеими руками, чтобы привлечь мое внимание. Она походила на судью, который показывает нерезультативный бросок. Райан поднимал пустую кружку. Я покачала головой. Он сказал что-то Гарри, потом поднял два пальца над головой. Ну вот, подумала я. Когда музыканты заиграли быстрый танец, я заметила, что Райан показывает в ту сторону, откуда мы недавно пришли. Гарри слезла со стула и исчезла в толпе. Цена узких джинсов. Даже думать не хотелось, сколько она простоит в очереди. Еще одно доказательство неравенства полов. Райан снял куртку Гарри, положил ее на свое место, сел на стул моей сестрички, придвинулся ближе и прокричал мне в ухо: – Ты уверена, что вы родились от одной матери? – И отца. От Райана пахло смесью рома и талька. – Давно она живет в Техасе? – С того момента, как Моисей вывел евреев из Египта. – Моисей Мэлоун? – Девятнадцать лет. Я повернулась и уставилась на лед в стакане с колой. Райану не запрещено разговаривать с Гарри. У меня в любом случае не получится с ним пообщаться. Что же я так злюсь? – Кто такая Анна Гойетт? – Что? – Кто такая Анна Гойетт? Музыканты остановились на середине куплета, и имя прозвучало в относительной тишине. – Боже, Райан, почему бы тебе еще и объявление не повесить? – Мы сегодня какие-то раздражительные. Слишком много кофеина? |