Книга Где властвует любовь, страница 31 – Джулия Куин

Друзья. Пожалуй, это точно определяет отношения, сложившиеся между ними в последнее время. Они всегда относились друг к другу по-приятельски, но после возвращения Конина с Кипра стали настоящими друзьями.

Разве это не чудо?

Даже если он никогда не полюбит ее – в чем Пенелопа практически не сомневалась, – это значительно лучше того, что было раньше.

– Чему я обязана удовольствием видеть тебя? – поинтересовалась она, усаживаясь на софу, обитую слегка поблекшим желтым дамастом.

Колин расположился напротив на довольно неудобном стуле с прямой спинкой. Он подался вперед, положив ладони на колени. Это была не самая подходящая поза для джентльмена, явившегося с визитом, и Пенелопа сразу поняла, что что-то не так. Он выглядел напряженным, даже расстроенным.

– Боюсь, дело серьезное, – сообщил Колин с мрачным видом.

Пенелопа едва удержалась, чтобы не вскочить на ноги.

– Что-нибудь случилось? Кто-нибудь заболел?

– Нет-нет, ничего такого. – Он испустил протяжный вздох и прошелся пятерней по своей уже порядком взлохмаченной шевелюре. – Это касается Элоизы.

– Что с ней?

– Не знаю, как сказать. Я… У тебя не найдется чего-нибудь перекусить?

Пенелопа была на грани того, чтобы свернуть ему шею.

– Ради Бога, Колин!

– Извини, – пробормотал он. – Я не ел весь день.

– Я уже велела Брайерли принести закуски, – нетерпеливо отозвалась она. – А теперь, может, расскажешь, что случилось, или будешь и дальше испытывать мое терпение?

– Думаю, она и есть леди Уистлдаун, – выпалил Колин.

Пенелопа ошарашенно уставилась на него. Она ожидала услышать что угодно, только не это.

– Пенелопа, ты слышишь меня?

– Элоиза? – переспросила она, хотя прекрасно слышала, что он сказал.

Он кивнул.

– Это невозможно.

Колин поднялся и принялся расхаживать по комнате, слишком возбужденный, чтобы усидеть на месте.

– Почему?

– Потому что… потому что… – Действительно, почему? – Потому что она не могла бы заниматься этим десять лет без моего ведома.

Тревога на лице Колина сменилась выражением превосходства.

– Едва ли ты в курсе всего, что делает Элоиза.

– Конечно, нет, – раздраженно бросила Пенелопа. – Но могу сказать тебе совершенно точно, что ей не удалось бы хранить от меня такой секрет в течение десяти лет. Она просто не способна на это.

– Пенелопа, да она самая любопытная и пронырливая особа из всех, кого я знаю.

– Пожалуй, – согласилась Пенелопа. – Не считая моей матери, конечно. Но этого недостаточно, чтобы обвинять ее во всех смертных грехах.

Колин перестал метаться по комнате и остановился перед ней, уперев руки в бока.

– И она всегда все записывает.

– С чего ты взял?

Он протянул руку и потер кончики пальцев друг о друга.

– У нее вечно пальцы в чернилах.

– Как и у всех других, кто пользуется пером. – Пенелопа сделала широкий жест рукой. – Ты, например, ведешь дневник, и пальцы у тебя наверняка бывают в чернилах.

– Да, но я не прячусь, когда пишу свои записки.

Пульс Пенелопы участился.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она, слегка задохнувшись.

– То, что она запирается в своей комнате на несколько часов подряд, а когда выходит оттуда, ее пальцы заляпаны чернилами.

Пенелопа молчала долгую минуту. Доказательства Колина были достаточно убедительны, особенно в сочетании с общеизвестной страстью его сестры совать нос в чужие дела.

Но чтобы Элоиза играла роль леди Уистлдаун? Чепуха! Пенелопа готова была поклясться в этом собственной жизнью.

Она скрестила руки на груди и заявила тоном, более уместным в устах чрезвычайно упрямого шестилетнего ребенка:

– Это не она. И все!

Колин снова сел, на этот раз в кресло.

– Хотелось бы мне разделять твою уверенность.

– Колин, можешь мне поверить…

– Где же еда? – проворчал он.

Столь явное пренебрежение хорошими манерами позабавило Пенелопу.

– Уверена, Брайерли уже на подходе.

Колин вытянул ноги и откинулся на спинку кресла.

– Я ужасно проголодался.

Уголки губ Пенелопы дрогнули в улыбке.

– Я так и поняла.

Колин устало вздохнул.

– Если Элоиза – леди Уистлдаун, это катастрофа. Ужасная и непоправимая.

– Едва ли, – осторожно заметила Пенелопа. – Не то чтобы я думала, будто она леди Уистлдаун, потому что это полная чепуха! Но даже если допустить, что это так, что в этом ужасного? Мне лично леди Уистлдаун даже нравится.

– Ты и представить себе не можешь, Пенелопа, – резко произнес Колин, – насколько это ужасно. Ее репутация будет погублена.

– С какой стати…

– Да с такой! Ты хоть представляешь себе, сколько народу эта особа оскорбила за долгие годы?

– Я никогда не думала, что ты настолько ненавидишь леди Уистлдаун, – сказала Пенелопа.

– Нет у меня к ней никакой ненависти, – нетерпеливо отозвался Колин. – И вообще, какая разница, как я к ней отношусь? Достаточно того, что ее ненавидят все остальные.

– Ты преувеличиваешь. Ее газета пользуется большим успехом.

– Еще бы ей не пользоваться! Все покупают эту дьявольскую газету.

– Колин!

– Извини, – буркнул он тоном, заставившим усомниться в его искренности.

Пенелопа с достоинством кивнула, принимая извинение.

– Кем бы ни была эта леди Уистлдаун, – сказал Колин, погрозив в воздухе пальцем с таким ожесточением, что Пенелопа отпрянула назад, – когда ее разоблачат, она не сможет показать и носа в Лондоне.

Пенелопа деликатно кашлянула.

– Я не подозревала, что тебя так волнует мнение общества.

– Волнует, – заявил он, – хоть и не слишком. А те, кто утверждает, что им наплевать, либо лжецы, либо лицемеры.

Пенелопа и сама так думала, но ее удивило признание Колина. Обычно мужчины предпочитали делать вид, что они не подвластны правилам и условностям, принятым в свете.

Колин подался вперед, вперив в нее горящий взгляд.

– Речь не обо мне, Пенелопа, речь об Элоизе. Если общество отвергнет ее, она не переживет этого. – Он откинулся назад, но все его тело прямо-таки излучало напряжение. – Не говоря уже о нашей матери.