Книга Где властвует любовь, страница 46 – Джулия Куин

– Я ни разу не видела тебя здесь раньше.

– Я никогда здесь не был.

Губы Пенелопы шевельнулись несколько раз, прежде чем она снова заговорила:

– Вообще-то ты оказался здесь очень кстати, потому что… э-э… Тебе известна история прихода церкви Святой Бригитты?

Колин приподнял бровь.

– Полагаю, так называется это место?

Пенелопа явно попыталась улыбнуться, но это больше походило на идиотскую гримасу с растянутыми губами. В обычной ситуации это позабавило бы Колина, но он слишком злился на нее за наплевательское отношение к собственной безопасности.

Но более всего его бесило, что она что-то скрывает.

Конечно, у всех есть свои секреты. И нельзя винить человека в том, что он пытается их сохранить. Но вопреки всякой логике Колину была невыносима мысль, что у Пенелопы есть какая-то тайная жизнь. В его представлении она всегда была открытой книгой.

И вот оказывается, что он ее не знал.

– Да, – наконец ответила она забавно высоким голосом. – Это одна из церквей, построенных Реном [3] после лондонского пожара. Они разбросаны по всему Сити, но это моя любимая. Мне очень нравится колокольня. Тебе не кажется, что она напоминает свадебный торт?

Пенелопа так и сыпала словами – верный признак того, что человек что-то скрывает. Это было очевидно с самого начала, но несвойственная ей болтливость наводила на мысль, что она скрывает нечто весьма серьезное.

Колин выдержал долгую паузу только для того, чтобы помучить Пенелопу.

– И поэтому ты считаешь, – поинтересовался он вместо ответа, – что я оказался здесь очень кстати?

Она растерянно молчала.

– Из-за свадебного торта? – подсказал он.

– О! – Пенелопа залилась виноватым румянцем. – Нет! Вовсе нет! Просто… Я хотела сказать, что это церковь для писателей. И издателей. Хотя насчет издателей я не уверена.

Она явно пыталась выкрутиться. Колин видел это по ее глазам, по лицу, потому, как она нервно теребила пальцы. Она так старалась, что он не стал перебивать ее и ограничился скептическим взглядом.

– Зато насчет писателей это точно, – закончила Пенелопа. И затем ликующим тоном добавила: – То есть для тебя. Ты же писатель!

– Ты хочешь сказать, что это моя церковь?

– Э-э… – Она отвела взгляд. – Да.

– Отлично.

Пенелопа удивленно уставилась на него.

– Правда?

– О да, – вкрадчиво произнес он.

Взгляд Пенелопы метнулся к скамье, где она спрятала конверт. До сих пор она отлично держалась, отвлекая его внимание от свидетельства ее преступления. Колин даже испытал нечто вроде гордости, наблюдая за ней.

– Моя церковь, – повторил он. – Замечательная идея.

Глаза Пенелопы испуганно округлились.

– Боюсь, я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду.

Колин постучал пальцем по подбородку, изобразив задумчивость.

– Кажется, у меня возникло желание помолиться.

– Помолиться? – слабо переспросила она.

– Ты против?

– Нет… но…

– Что? – осведомился Колин, начиная получать от происходящего какое-то извращенное удовольствие. Он никогда не был злобным, мрачным типом. Видимо, потому, что не знал, как много теряет. Было довольно приятно наблюдать, как она ежится под его взглядом. – Пенелопа? – окликнул он. – Ты хотела что-то сказать?

Она нервно сглотнула.

– Нет.

– Прекрасно. – Колин вкрадчиво улыбнулся. – В таком случае мне потребуется несколько мгновений.

– Зачем?

Он шагнул вправо, пытаясь обойти ее.

– Хочу воспользоваться моментом.

Она шагнула влево, загораживая ему путь.

– В каком смысле?

Колин склонил голову набок в притворном недоумении.

– Я в церкви и хотел бы помолиться. Вполне понятное желание.

Пенелопа потерянно улыбнулась, но ее челюсти так напряглись, что Колин готов был поспорить, что ее зубы сотрутся в порошок, если она продолжит в том же духе еще несколько минут.

– Я не подозревала, что ты такой набожный, – сказала она.

– Я вовсе не набожный. – Он дождался, пока до нее дойдет смысл его слов, и добавил: – Я хочу помолиться за тебя.

– За меня? – изумилась Пенелопа. – Почему?

– Потому, – провозгласил Колин, невольно повысив голос, – что к тому времени, когда я закончу, только молитва сможет спасти тебя!

С этими словами он отодвинул ее в сторону и решительно направился к скамье, где она спрятала конверт.

– Колин! – крикнула Пенелопа, ринувшись за ним. – Постой!

Колин извлек конверт, вложенный в молитвенник, но даже не взглянул на него.

– Может, объяснишь, что это такое? – требовательно произнес он. – Пока я не посмотрел сам?

– Нет. – Голос Пенелопы дрогнул. Выражение ее глаз разрывало ему сердце.

– Пожалуйста, – взмолилась она. – Пожалуйста, отдай его мне. – А затем, не дождавшись от Колина ничего, кроме сердитого взгляда, прошептала: – Это секрет.

– Секрет, стоящий твоего благополучия? – грозно осведомился он. – Твоей жизни?

– О чем ты говоришь?

– Ты хоть представляешь, насколько опасно женщине разгуливать здесь одной?

Вместо ответа Пенелопа протянула руку к конверту.

– Колин, пожалуйста.

Внезапно Колина охватила такая безумная ярость, что он не узнал самого себя. Он никогда не думал, что способен на подобные эмоции.

Но самое невероятное, что в такое состояние его привела Пенелопа. Что такого она сделала? Проехалась по Лондону без сопровождения? Возмутительное безрассудство! Но его раздражение по этому поводу не шло ни в какое сравнение с гневом, который он ощутил, когда узнал, что у нее есть секреты.

Его поведение совершенно неоправданно. Он не вправе ожидать, что Пенелопа станет делиться с ним своими секретами. Они не имеют обязательств друг перед другом, их ничто не связывает, кроме приятельских отношений и одного, хоть и весьма волнующего, поцелуя. Определенно, он не стал бы показывать ей свои путевые заметки, если бы она не наткнулась на них сама.

– Колин, – прошептала Пенелопа. – Пожалуйста… не делай этого.

Она читала его личный дневник. Почему он не должен читать ее письмо? Может, у нее есть любовник? И вся эта чушь относительно того, что ее никогда не целовали, – действительно чушь?