Книга На полпути с обрыва, страница 59 – Кир Булычев

– Какую записку? – спросил профессор.

– В ней должно быть сказано: сегодня вечером или завтра утром на Землю попадут восемь пленников, зараженных смертельным вирусом двухдневной чумы. Примите меры к изоляции всех нас… Адресат – комиссар ИнтерГпола Милодар или Ксения Романова.

Физики внимательно выслушали монолог Коры, затем Гарбуз сказал:

– С таким же успехом можно отправить записку с просьбой нас всех расстрелять.

– Что, возможно, и будет сделано, – сказал Калнин. – Причем я не могу винить вашего шефа, Кора. Он тоже несет громадную ответственность.

– Тогда я останусь здесь, – сказал Гарбуз. – По крайней мере, меня не расстреляют.

– Тебя, я думаю, даже и вирусом заражать не будут, – заметил Калнин. – Ты нужнее как коллаборатор.

– Не кидайся словами, Эдик! Ты бежал сюда вместе со мной, и начинали мы вместе с тобой.

– Но когда я понял, чем это может грозить Земле, я ушел…

– Умыл руки, Пилат двадцатого века!

– А что я мог сделать?

– Может, не будем выяснять отношения? – спросила Кора. – Лучше скажите, пошлете ли записку?

– Не знаю, – сказал Гарбуз. – Но только если меня ни в чем не заподозрят. А для этого мне надо вернуться. Вас же попрошу: оставайтесь пока здесь – я не хочу, чтобы вас заразили.

– А что дальше? Мы будем бродить по горам?

– По крайней мере… может быть, все обойдется и вы не станете кроликами.

Гарбуз говорил с трудом, лицо его побледнело.

– Нет, – сказала Кора. – Я решила. Я не хочу чего-то ждать. Я пойду к остальным.

– Ну зачем? Зачем?

– Чтобы быть с ними… – Кора никак не могла объяснить Гарбузу, почему ей надо оставаться с ними. Помощь пришла с неожиданной стороны.

– Девушка правильно рассуждает, – раздался резкий утробный голос. Обрамленный сосновыми ветвями, с пистолетом в руке, стоял генерал Лей. – Каждый должен выбрать свою сторону. И больше всего я не выношу мозгляков, которые носятся между нашими и вашими, чтобы заработать побольше очков в этой беготне. Это плохо кончается, советник Гарбуй.

– Вы следили за мной?

– Разумеется!

– Я буду жаловаться в Государственный совет.

– Жалуйся! – усмехнулся генерал Лей. Он любовался собой – стоял на прогалине – два солдата на шаг сзади – руки в бока, ноги в сапогах широко расставлены – каскетка, надвинутая на лоб, скрывает челку. – А тем временем за твоей спиной будет стоять санитар с иглой. Понял? И как только ты начнешь кобениться, тебе сделают такой маленький укольчик… и некому будет ехать на Государственный совет и разоблачать своего благодетеля. Понял, мозгляк?

– Не выйдет! – закричал в ответ Гарбуз, забывая о реальной ситуации. – Не получится! Честные люди узнают о том, что вы готовите!

– Если даже узнают, то тебя среди них не будет. Ты уже подохнешь… правда, возможно, и не здесь, а на родине. Я так и вижу картинку: к тебе бегут родные и близкие, а ты им кричишь в ответ: я смертельно опасен – застрелите меня, не подходите близко, спасайтесь сами! Представляешь такую картину?

– Я не намерен более с вами разговаривать! – отрезал Гарбуз.

– И не надо, – ответил генерал. – Извини, что пришлось самому тебя брать, – мне было интересно вспомнить молодость, когда я был полковым разведчиком. Спасибо, что вывел меня на Калнина и эту крошку.

Последние слова относились к Коре.

– Вам есть что сказать? – спросил генерал Лей Калнина.

– Нет, – сказал профессор.

– Я так и думал. Тогда нам придется разделиться. Государственного советника Гарбуя я почтительно приглашаю с собой, нам пора готовить аппаратуру к десанту. Как вы понимаете, мы отпускаем вас не просто – мы отпускаем вас, чтобы вы могли рассказать своим властям о том, в каком могучем и миролюбивом государстве вы побывали, как милостивы мы были к вам. Понятно? Идите, идите в лагерь, там вас ждут врачи.

– Зачем врачи? – быстро спросила Кора, которая заподозрила, что генерал Лей не слышал их разговора с Гарбузом и не догадывается, что они знают все о вирусе двухдневной чумы.

– Вас осмотрят, сделают уколы, чтобы вы не занесли каких-нибудь болезней на свою родину. У нас все как в передовом государстве – мы не скупимся на расходы. Идите, таков первый шаг нового правительства – правительства гуманизма.

– Спасибо, – сказала Кора.

Она с тоской посмотрела на близко подступающие к прогалине заросли кустарника, но тут же поняла, что убежать не удастся, – да и что это даст?

– Пошли, пошли, – прикрикнул на нее солдат и ткнул ее в спину стволом винтовки.

Они с профессором, не оглядываясь, пошли вниз.

* * *

Калнин был так подавлен, что до самого лагеря молчал, а там солдат передал его ожидавшему возле ограды и кем-то предупрежденному полковнику Рай-Райи, который и внимания не обратил на Кору, зато профессора повел сам, как важного гостя. Впрочем, они с профессором были давно знакомы…

Некоторое время Кора прождала решения своей участи в кладовке барака, за закрытой дверью. Потом заглянула медсестра. Ее фартук был забрызган грязью, она не скрывала злости.

– Выходи! – скомандовала она.

Кора надеялась кого-нибудь увидеть на пути по бараку и через плац. Но было пусто. Лишь со стороны моря раздавались команды – там маршировала колонна солдат. Высоко в небе прошел военный самолет… Становилось жарко, и Кору страшно мучил голод – теперь, когда волнения встречи с Гарбузом, а потом генералом Леем остались позади, юный организм требовал пищи.

Но у грязной медсестры просить ничего не хотелось, а нормальных людей не встретилось до самого административного корпуса.

Там ее ждал медик. Он спросил имя, отметил его в тетрадке, как будто секретарь на приеме к дантисту.

– Один остался, – сказал он медсестре.

– Сам полковник приведет, он сказал, – ответила медсестра.

Речь, конечно же, шла о профессоре.

Только не в подвал, мысленно молила медсестру Кора. Только не в подвал, где был Миша! Как будто это что-то решало.

Ее все же повели вниз, в подвал, и Кора не могла бы даже дать отчета о том, что происходило с ней в последующие минуты, – как будто она заснула. Она понимала, что, если ей сейчас введут вирус, она, вернее всего, обречена на смерть, мучительную и медленную, и в то же время ей было почти все равно, что с ней будет. Что будет, то будет… Ведь это ей кажется, это как будто кино, в котором беды случаются только с актерами, а она – зритель.

Ее провели к стеклянной перегородке – она уже побывала возле нее ночью. Но дальше путь лежал не прямо по коридору, а в комнату направо. Там уже ждал сизолицый доктор Крелий – как же она забыла его!