Онлайн книга «Не искушай меня»
– Я был английским шпионом, – спокойно сообщил Куинн, но смотрел он на нее при этом жестко и пристально. – Вы хотите знать, откуда мне это известно. – Линетт улыбнулась. – Уверяю вас, никаких подковерных интриг. Вы видели со мной вчера двух женщин, так вот: одна из них куртизанка. Один ее любовник со связями сообщил ей об этом. – Как случилось, что дочка пэра водит знакомство с куртизанкой? – Ладонь Саймона, словно невзначай соскользнула к ее плечу, и он рассеянно поглаживал ей ключицу. Линетт хотелось одновременно замурлыкать, как кошечке, и прогнуться ему навстречу от чувственного восторга. Нервно сглотнув, она ответила: – Моя мать познакомилась с ней у модистки, когда мои родители жили во Франции. – Как могло получиться, что жене пэра и куртизанке модистка назначает одно и то же время для примерки? Обычно такое не допускается. Линетт сморщила носик. Она размышляла. И вдруг совершенно неожиданно Саймон накрыл ладонью ее затылок и прижался губами к кончику ее носа. Она вдохнула его аромат: возбуждающую смесь запаха кожи и лошадей, мускуса и табака. Она помнила этот запах: вчера ночью, в библиотеке… в этой гостиной у двери… Тело отреагировало бурно, и Линетт застонала. Куинн выругался сквозь зубы и пружинисто поднялся с кушетки. – Я не могу думать, когда вы рядом, а сейчас мне как никогда необходимо, чтобы мозги работали в полную силу. – Саймон… – Возможно ли, чтобы у вашей матери был ребенок, о котором вы ничего не знаете? Линетт протянула к нему руку, но, вздохнув, опустила ее. – Нет. После того как мама родила нас с сестрой, у нее больше не могло быть детей. – Может, она родила ребенка до вас? – Нет. – Вы уверены? – Абсолютно. Но я спрошу ее об этом напрямую, если это необходимо. – А ваш отец? – Виконт де Гренье? Он темноволос и темноглаз. Мы с сестрой пошли в мать. Нашу мать иногда принимают за нашу сестру. – Де Гренье? – Саймон подошел к буфету с напитками. Над буфетом висела картина маслом – ручей в лесу. Сине-зеленые тона картины добавляли комнате живости. – Я его не знаю. – Мои родители уехали из Франции еще до моего рождения. Все эти годы мы жили в Польше. Саймон стоял, опираясь о стенку буфета бедром, а ладонью – о верхнюю панель. В руке у него был хрустальный бокал с бренди. Их с Линетт разделяли несколько футов, и, странное дело, она ощущала себя покинутой. – Когда ваша семья вернулась в Париж? – Мы не возвращались в Париж. – Она нервно теребила юбки. Он смотрел на нее, как ястреб на добычу, зорко и хищно, – Мама предложила поехать в Испанию отдохнуть, отвлечься, на время забыть о постигшем нас горе. Я упросила ее сделать остановку в Париже, чтобы посмотреть город, который называют столицей мира. – Упросила? – Мама не любит Париж. – Почему? – Я не знаю. – Линетт встала. – Когда мне будет разрешено задать вам вопросы? – Когда я закончу задавать свои. Саймон поднес бокал к губам и сделал несколько глотков. При этом кадык его ходил ходуном. Линетт это показалось весьма эротичным, что еще больше усилило ее тревогу. Она была возбуждена, растеряна, и его надменная манера злила ее. – Та, вторая женщина, что стояла с вами на лужайке, ваша мать? – спросил Куинн чуть хрипловато: бренди обжег ему горло. – Да. – Я нахожу чрезвычайно странным тот факт, что виконтесса ведет свою незамужнюю дочь на оргию. – Это был бал-маскарад, а не оргия. – Самая настоящая оргия! – воскликнул Куинн, обнаружив гнев, который до этого никак себя не проявлял. – И вы едва не потеряли невинность прямо на том «балу». Линетт хотела ответить что-то резкое, в том же духе, но прикусила язык. – Она с большим трудом дала себя уговорить, – покраснев, сказала Линетт. Тон у нее был запальчивым, в ней говорила оскорбленная гордость. – И все же она дала себя уговорить. – Дала. Хотите знать почему? – сердито спросила Линетт. – Или вы предпочтете и дальше меня запугивать? Ноздри у него широко раздулись. – Вы совсем не кажетесь мне напуганной. Саймон поставил бокал на буфет, а сам направился к ней упругой и хищной походкой. У Линетт перехватило дыхание от той чувственности, что он излучал. Ей вдруг показалось, что корсет слишком сильно сжимает грудь. Тело обдало жаром, и голова закружилась. – Если вы приблизитесь еще на шаг, – растягивая слова, протянула она, – я могу вас соблазнить. Саймон замер, широко открыв глаза, пораженный ее неслыханной дерзостью, и она улыбнулась. – Чертовка, – хрипло прошептал он. – Мой милый, – сказала она, прикоснувшись рукой к груди и надув губки, – вы меня раните. Он криво усмехнулся: – Теперь я вижу сходство между вами и Лизетт Руссо. Улыбка ее померкла. – Но, видите ли, несмотря на внешнее сходство, дарованное нам от рождения, во всем остальном мы с сестрой очень разные. – Из вас двоих тихоней были вы, – безапелляционно заявил он. – Вы ошибаетесь, – сказала Линетт. – Я была проказницей. Она увидела, как поразил его ее ответ, и эта его реакция заставила Линетт задать встречный вопрос. – Мадемуазель Руссо не является скромной, тихой и прилежной? – Скромной и тихой? Нет, нисколько. Хотя она любит читать, особенно историческую литературу. – Она замужем или вдова? – Ни то ни другое. – Саймон опять отошел к буфету, но по нему чувствовалось, что ему не хотелось расставаться с Линетт. Или ей просто об этом мечталось? – Она говорила мне, что не любит мужчин. – В самом деле? Как странно. – Линетт опять сморщила нос, и Саймон едва не зарычал. – Что случилось? – в недоумении спросила она, не понимая, в чем причина его раздражения. – Вам когда-нибудь приходило в голову, что может сделать с мужчиной женский сморщенный носик? Линетт заморгала. Она в жизни слышала немало комплиментов, однако привычку морщить нос она всегда относила к своим минусам, никак не к достоинствам. То, что его так возбуждал вид ее сморщенного носика и тот факт, что он злился на себя за это, показался ей трогательным. Линетт улыбнулась: – Вам когда-нибудь приходило в голову, что делает со мной ваше дурное настроение? |