Онлайн книга «Обрыв»
— Вот деспотизм-то! — заметил Райский. — Что ж, велеть, что ли, закладывать коляску? — спросила, помолчавши, бабушка. — Зачем? А с визитами ехать? — Вы не делаете по-моему, и я не стану делать по-вашему. — Сравнил себя со мной! Когда же курицу яйца учат! Грех; грех, сударь! Странный человек, необыкновенныйй: все свое! — Не я,а вот вы так необыкновенная женщина! — Чем это, батюшка, скажи на милость? — Как чем? Не велите знакомиться, с кем я хочу, деньгами мешаете распоряжаться, как вздумаю,везете, куда мне не хочется, а куда хочется, сами не едете. Ну, к Марку не хотите, я и не приневоливаю вас, и вы меня не приневоливайте. — Я тебя в хорошие люди везу. — По мне, они не хорошие. s295 — Что ж, Маркушка хорош? — Да, он мне нравятся. Живой, свободный ум, самостоятельная воля, юмор… — Да ну его! — с досадой прибавила она, — едешь, что ли, со мной к Мамыкину? — Это еще что за Мамыкин? — А откупщик, у которого дочь невеста, — вмешалась Марфенька. — Поезжайте, братец: на той неделе у них большой вечер, будут звать нас, — тише прибавила она, — бабушка не поедет, нам без нее нельзя, а с вами пустят… — Сделай бабушке удовольствие, поезжай! — прибавила Татьяна Марковна. — А вы сделайте мне удовольствие, не зовите меня. — Чудный, необыкновенный человек! Я ему сделай удовольствие, а он мне нет. — Ведь под этим удовольствием кроется замысел женить меня — так ли? — Ну, хоть бы и так: что же за беда; — я ведь счастья тебе хочу! — Почему вы знаете, что для меня счастье — жениться на дочери какого-то Мамыкина? — Она красавица, воспитана в самом дорогом пансионе в Москве. Одних брильянтов тысяч на восемьдесят… Тебе полезно жениться… Взял бы богатое приданое, зажил бы большим домом, у тебя бы весь город бывал, все бы раболепствовали перед тобой, поддержал бы свой род, связи… И в Петербурге не ударил бы себя в грязь… — мечтала почти про себя бабушка. — А вот я и не хочу раболепства — это гадость! Бабушка! я думал, вы любите меня — пожелаете чего-нибудь получше, по-разумнее… — Чего тебе: рожна, что ли, в самом деле? Я тебе добра желаю, а ты… — Хорошо добро: ни с того ни с сего взять чужие деньги, бриллианты, да еще какую-нибудь Голендуху Парамоновну, в придачу! — Нет, не Голевдуху, а богатую и хорошенькую невесту! Вот что, необыкновенный человек! — Толкать человека жениться, на ком не знаешь, на ком не хочешь: необыкновенная женщина! — Ну, Борюшка: не думала я, что из тебя такое чудище выйдет! — Да не я, бабушка, а вы чудище… — Ах! — почти в ужасе закричала Марфенька, — как это вы смеете так называть бабушку! s296 — А она меня так назвала. — Она постарше вас, она вам бабушка! — А что, бабушка, — вдруг обратился он к ней, — если б я стал уговаривать вас выйти замуж? — Марфенька! перекрести его: ты там поближе сидишь, — заметила бабушка сердито. Марфенька засмеялась. — Право… — шутил Райский. — Ты буфонишь, а я дело тебе говорила, добра хотела. — И я добра вам хочу. Вот находят на вас такие минуты, что вы скучаете, ропщете; иногда я подкарауливал и слезы. Век свой одна, не с кем слова перемолвить, — жалуетесь вы, — внучки разбегутся, маюсь, маюсь весь свой век — хоть бы бог прибрал меня! Выйдут девочки замуж, останусь как перста и т. д. А тут бы подле вас сидел почтенный человек, целовал бы у вас руки, вместо вас ходил бы по полям, под руку водил бы в сад, в пикет с вами играл бы… Право, бабушка, что бы вам… — Полно, Борис Павлович, вздор молоть, — печально, со вздохом сказала бабушка. — Ты моложе был поумнее, вздору не молол. Она через очки посмотрела на него. — А Тит Никоныч так и увивается около вас, чуть на вас не молится — всегда у ваших ног! Только подайте знак — и он будет счастливейший смертный! Марфенька не унималась от смеху. Бабушка немного покраснела. — Вот как: и жениха нашел! — сказала она небрежно. — Что ж, — продолжал шутить Райский, — вы живете домком, у вас водятся деньжонки, а он бездомный… вот бы и кстати… — Так это за то, что у меня деньжонки водятся да дом есть, и надо замуж выходить: богадельня, что ли, ему достался мой дом? И дом не мой, а твой. И он сам не беден… — А это на что похоже, что вы хотите женить меня из-за денег? — Ты можешь понравиться девушке, и она тебе тоже: она миленькая… — Вы с Титом Никонычем тоже друг другу нравитесь, вы тоже миленькая… — Отвяжись ты со своим Титом Никонычем! — вспыльчиво перебила Татьяна Марковна, — я тебе добра хотела. — И я вам тоже! — Пустомеля, право, пустомеля: слушать тошно! Не хочешь угодить бабушке, — так как хочешь! — А вы мне отчего не хотите угодить? Я еще не видал дочери Мамыкина и не знаю, какая она, а Тит Никоныч вам нравится, и вы сами на него смотрите как-то любовно… — А вот еще, — перебила Марфенька, — я вам скажу, братец: когда Тит Никоныч захворает, бабушка сама… — Ты, сударыня, что, — крикнула бабушка сердито, — молода шутить над бабушкой! Я тебя и за ухо, да в лапти: нужды нет, что большая! Он от рук отбился, вышел из повиновения: с Маркушкой связался — последнее дело! Я на него рукой махнула, а ты еще погоди, я тебя уйму! А ты, Борис Павлыч, женись, не женись — мне все равно, только отстань и вздору не мели. Я вот Тита Никоныча принимать не велю… — Бедный Тит Никоныч! — комически, со вздохом, произнес Райский и лукаво взглянул на Марфеньку. — Ну, вот, бабушка, наконец вы договорились до дела, до правды: «женись, не женись — как хочешь!» Давно бы так! Стало быть, и ваша и моя свадьба откладываются на неопределенное время. — «Дело, правда!» — ворчала бабушка, — вот посмотрим, как ты проживешь! — По-своему, бабушка. — Хорошо ли это? — А как же: ужели по-чужому? — Как люди живут. — Какие люди? Разве здесь есть люди? В это время Василиса вошла и доложила, что гости пришли: «Колчинский барчонок…» — Это Николай Андреевич Викентьев: проси! «Какие люди!» хоть бы вот человек: господи, не клином мир сошелся! — сказала Бережкова. Марфенька немного покраснела и поправила платье, косынку и мельком бросила взгляд в зеркало. Райский тихонько погрозил ей пальцем; она покраснела еще сильнее. |