Книга Зина Портнова, страница 8 – Василий Смирнов

Диковатые глаза на не по-детски серьезном лице девочки сверкали каким-то горячечным блеском. И говорила она неестественно бесстрастным, спокойным голосом.

- А теперь куда путь держишь? - продолжала расспрашивать тетя Ира.

- Как куда?! В Пушкино, под Ленинград. Там у меня двоюродная сестра живет.

Тетя Ира и Зина изумленно переглянулись.

- Как же ты... так пешком и войдешь? - недоверчиво переспросила тетя Ира.

- Где к машине прицеплюсь, а где поездом. А то и пешком. Я сильная, как-нибудь дойду.

- А фронт как ты перейдешь?..

- Я маленькая... Незаметно как-нибудь проскочу. - В ее голосе была такая непоколебимая уверенность, что Зина и мальчишки смотрела на нее с невольным восхищением.

- А ты не боишься? Вдруг убьют по дороге? - тетя Ира пытливо посмотрела на девочку.

Та потупилась.

- Меня уже убивали, но не убили... А смерти я не боюсь, только пугаюсь.

Стоявшая рядом с Зиной Галька вдруг встрепенулась и дернула сестру за платье:

- Пойдем и мы?

- Куда?

- Домой, к маме... в Ленинград.

Зина обняла Гальку, крепко прижала к своей груди.

Беженка неохотно встала, вскинула на плечи вещевой мешок и, еще раз поблагодарив за хлеб, медленно побрела к большаку.

- Да-а... решительная девчонка, - вздохнула, глядя девочке вслед, тетя Ира. - Не то что мы - нытики.

Разговор с голубоглазой смуглянкой поднял новую сумятицу в душах растерянных ленинградцев.

- Нужно и нам уходить... - настойчиво предлагали мальчики матери.

- Неразумные... Разве хватит у нас сил... Местные беженцы на подводах да на машинах и то вернулись. Слышали, вон Дементьевы, к которым дядя Ваня с Зиной ходили, уехали было на подводе, а пришлось вернуться...

Возражала тетя Ира как-то неуверенно, словно сама сомневалась в своих доводах. Очевидно, ее сыновья это подметили. Ходили они по усадьбе вдвоем, обнявшись, о чем-то долго шептались, а перед вечером Нестерка подошел к Зине:

- Выйди на усадьбу... разговор есть.

Ленька сидел у липы и держал на коленях вырванную из учебника карту европейской части Советского Союза. Тут же на луговине лежали сумка от противогаза, котелок, алюминиевая фляжка, складной нож в деревянной оправе.

- Решай, Зинка, пойдешь с нами или нет?

- Куда?!

- Неужели не соображаешь?.. В Ленинград.

- Пойду! - вырвалось было у Зины.

- Только гляди не проговорись об этом нашей маме, тогда все сорвется. Нестерка для убедительности потряс головой, растрепав свой длинный чубчик, отчего стал похож на взъерошенного галчонка.

- Надо подумать... - ответила Зина уже уклончиво. Предложение уходить тайком охладило ее пыл. - А Галька как же? Она тоже с нами пойдет?

Нестерка нахмурился.

- Не-ет, - протянул он, - она маленькая. С нашей мамой пусть останется.

- Разве можно Гальку брать с собой? - поддержал брата спокойный, медлительный Ленька, который во всем подчинялся бойкому, ловкому на разные выдумки младшему брату. И, видя, что Зина молчит, нетерпеливо спросил: - Ну как, согласна?

- Завтра утречком и пойдем, - уточнил Нестерка.

- Вот что, братья мои дорогие, без Гальки я не тронусь с места, поняли?

Растерянные братья отошли в сторону. Недолго пошептавшись, вернулись.

- Ладно уж, бери Гальку. Морока с ней. Но, смотри, точка и могила! вытаращив глаза, Нестерка произнес свое устрашающее заклинание.

При упоминании о могиле Зину слегка передернуло. Она почувствовала, что разговор с мальчишками становится каким-то нелепым. Одна бы она, не задумываясь, пошла куда угодно. Теперь, когда началась война и многое пришлось пережить и испытать, она уже не боится, как прежде, ни темноты, ни бомбежки, ни покойников. Но уходить тайком от своих! Заставить переживать тетю Иру и бабушку!

- Ты, никак, уже сдрейфила? - Нестерка пытливо вглядывался в Зинино лицо. - Мы ж Гальку берем.

Братья, насторожившись, смотрели на Зину.

- Ты смотри никому ни гугу! Особенно матери и дяде Ване... Не выдашь нас? - забеспокоился Нестерка.

- Не беспокойтесь, не выдам.

- Дай честное пионерское! - потребовал Нестерка.

И Зине пришлось дать им честное пионерское слово. Какова же была ее растерянность, когда на следующее утро тетя Ира спросила:

- Ты что, с моими мальчишками собираешься уходить в Ленинград? - Она пытливо смотрела на Зину.

"Все, догадалась! Все знает!" - смущенно вспыхнув, подумала Зина.

- Когда тебя старшие звали, ты отказалась. А теперь что? - выговаривала ей тетя Ира.

Зина выскользнула из избы, разыскала на усадьбе ребят.

- Никуда я не пойду. - С укором взглянула на них: - Тетя Ира все уже знает. Сама догадалась, что вы бежать решили.

Как-то за ужином дядя Ваня сообщил, что в поселке оккупационные власти начинают отбирать у населения скотину, и выразил опасение:

- Как бы и к нам не нагрянули.

Он будто напророчил.

Утро следующего дня началось в деревне суматохой.

Реквизировали скот в первую очередь в семьях, где были коммунисты или воины в Красной Армии. Пришли полицейские и в избу к Ефросинье Ивановне. Старший из них, высокий, бравый, светловолосый, с маленькими заплывшими глазками, со списком в руках, заорал в сенях:

- Ефросинья Яблокова кто будет?

- Это я... - Бабушка поспешно вышла навстречу, вытирая мокрые жилистые руки о фартук.

- Пришли, бабка, за твоей коровой. Всем нам, белорусам, нужно всемерно помогать доблестной германской армии. Кончится война, тебе другую корову выделят.

Лицо Ефросиньи Ивановны потемнело.

- Не дам! - сказала она резко.

- Как это не дашь? - изумился старший полицейский со списком в руках.

- Не дам, и все!

Вслед за бабушкой вышли дядя Ваня, тетя Ира, выбежали ребята. С испугом смотрели они на полицейских и немецких автоматчиков, заполнивших сени и крыльцо перед домом.

- Ну-у, бабка, ты не ерепенься! - прикрикнул полицейский. - Добром не отдашь, сами возьмем. - И распорядился: - Выводи корову!

Немцы вышли за калитку, а один из полицейских, спустившись со ступенек, направился в сарай за коровой.

- Не уводите. Видите, сколько детей у нас? - одновременно со слезными причитаниями бабушки стал просить было и дядя Ваня, подступая к полицейскому, который, широко распахнув ворота, выводил корову, набросив ей на шею поводок.