Онлайн книга «Ашборнский пастор»
|
— Неужели сделан? -Да. — Кем же? — Мною. — Вами?! — Взгляните на эту рукопись! Я взял у него рукопись. — Так здесь перевод этой толстой пачки писем? — В свободные минуты я развлекался, переводя их. — Поистине вы необычайно полезный человек! — Но вы же понимаете, что, возможно, перевод не очень-то литературный, но зато буквальный. — Однако, поскольку труд полностью завершен, дорогой мой хозяин, следовало бы, как мне кажется, сделать одно совсем простое дело. — И какое же? — Опубликовать эти письма под вашим именем. Пастор усмехнулся: — Я отнюдь не страдаю таким честолюбием, какое постоянно одолевало этого бедного господина Бемрода. — В чем же состояло его честолюбие? — В стремлении напечататься. — У него было такого рода честолюбие? — Вы убедитесь в этом, прочитав его письма. — Возможно! Что касается меня, отвечу вам одной фразой: если во всей этой объемистой истории есть какой-то интерес, а подобный интерес должен существовать, раз такой человек, как вы, взял на себя труд ее перевести, то честолюбие славного пастора будет удовлетворено. — Какая радость для него! — Как это радость?! Разве он не умер? — Да, конечно, сорок или пятьдесят лет тому назад. — Черт возьми! — Ну, а теперь я вас покидаю… Слева от вас — подлинники писем, справа перевод, а в том углу — подзорная труба. — Подзорная труба! А зачем она? — Кто знает, может быть, вам понадобится оглядеть окрестности. — Дорогой мой хозяин, вы загадочны, как Удольфский замок! — За дело! А через два часа я вернусь к вам сообщить, что обед подан. — Что же, идите! Мой хозяин вышел. Нужно быть справедливым даже по отношению к самому себе; так что воздам себе справедливость, сказав, что я начал с попытки читать оригиналы писем, однако должен добавить, что, дойдя до середины первого из них, я оставил этот труд и стал попросту читать перевод. Через два часа, минута в минуту, хозяин вернулся. Его шагов я не услышал, так как стоял у окна с подзорной трубой в руке. Он дотронулся до моего плеча, и я обернулся. — Что, — спросил он меня, — вы уже не читаете? — Нет, я ищу дом господина Смита. — И как, нашли? — Думаю, да… Только я напрасно смотрю в это очаровательное окошко, которое освещает девичью комнату пасторской дочери: нет там ни щегла в клетке, ни прекрасной девушки в соломенной шляпе, наполовину скрывающей в тени ее чарующее личико и пряди золотистых волос. Просторные кровати, сохнущее белье, раскачивающаяся рубашка с натянутыми рукавами и раздутая ветром, — вот и все. — Ах, дорогой мой гость, мне кажется, что вы слишком многого хотите! Прекрасная Дженни разделила общую участь: она присоединилась к добрым господину и госпоже Смит на сельском кладбище, которое она так трогательно живописала своему мужу. — Черт возьми, я ведь как раз хотел спросить у вас вот что: почему, коль скоро вы расположены к переводу, вы не перевели поэзию Грея наряду с прозой господина Бемрода. — Потому что поэзия это дело поэзии. — Простите, дорогой мой хозяин, я понимаю вас то ли слишком хорошо, то ли не вполне. — Я хочу сказать: чтобы переводить поэта, нужно самому быть поэтом. — Спорю, что вы поэт! — Другими словами, сочиняю стихи. — Полноте! — Да кто же не сочиняет стихов?! — И спорю, что вы перевели «Сельское кладбище» Грея, как и все остальное? — Гм! — Итак, я жду «Сельское кладбище», мой дорогой хозяин. — Вам известно лучше, чем кому бы то ни было, что некоторые произведения должно читать в определенном месте и в определенное время. — Согласен с вами. — Так вот, сегодня вечером, когда стемнеет, вы пойдете на прогулку по кладбищу и там, при умирающем свете дня, перед этими бедными могилами, поэтом которых стал Грей, вы прочтете мой перевод. — О, да вы настоящий театральный постановщик! — А теперь вдвиньте тубусы вашей подзорной трубы и пойдемте обедать! — Охотно, поскольку я умираю от голода. — Не говорите об этом так громко, вы можете напугать хозяйку дома… Кстати, на каком месте вы остановились? — На моменте отъезда супругов. — В тюрьму? — Нет, в уэстонский приход в Уэльсе. — Как вы находите прочитанное? — Превосходно, черт побери: ведь был уговор, что я поставлю под этим свою подпись! — Но предположим, что вы этого не сделаете. — Прежде всего я сказал бы, что когда-то прочел роман Августа Лафонтена, который начинается точно так же. — Август Лафонтен приезжал в Англию в конце прошлого века; кто вам сказал, что он не был знаком с добрым господином Бемродом?.. Какие еще у вас критические замечания? — Так вот! Мне кажется, это нескончаемое повествование о его жизни звучит в устах господина Бемрода несколько монотонно. — Я же, наоборот, подумал бы о том, что есть кое-что новое в этом исследовании самого себя, предпринятое совестливым человеком, который уступает своим слабостям, но при этом сознает их, который последовательно анализирует все свои чувства, пока не докапывается до гранитного слоя; и это ново особенно для вас, писателя, пренебрегающего психологическим анализом… — Согласен! — … для вас, подменяющего подлинное течение жизни игрой случая и воображения… — Браво! — … для вас, обладающего в большей мере живостью, вдохновением и многословием, нежели философичностью. — Благодарю вас, мой хозяин! — Разве вы не согласны с тем, что мои слова — сущая правда? — Истинная правда… Но вы ведь знаете пословицу: «Не всякую истину стоит говорить». — Полноте!.. Начинающему писателю — да… но вам!.. — По отношению ко мне эта пословица верна ничуть не меньше… Возьмем к примеру… — Что? — Что, если бы доктор Петрус… — Ну-ну, если бы доктор Петрус… — … время от времени отвечал господину Бемроду… |