Онлайн книга «Чертобой. Свой среди чужих»
— Говоришь? «Думаю». — Но… как? «Было. Общий узел общих нервов. Я — это почти ты. Василий, и немного Лена». — А я? «Ты — Лена. Не Василий». — Вася, а почему ты не пытался убить меня тогда, в самый первый раз? Когтями, зубами, как приказывает программа? Недоумение. Обида. «Убить музыку? Как? Зачем?» — Но я же не всегда играла. По дороге сюда, например. Понимание. Радость. Черемуховый запах радости. «Брак. Сбой программы. Понимаешь?» — Некондиция, значит. И куда теперь тебя, на переплавку? Или куда отправляют биороботов? Скалится не зло. У них есть чувство юмора? «Не роботы. Теперь просто жить. Командир — ты». — Зачем я командир? «Нужно. Цель — служить. Или самоликвидация». — Сложно-то все как у вас, — проворчала Леночка и задумалась. Нет, похоже, что сложности начались как раз у нее, а Васька свои благополучно свалил с больной головы на здоровую. Куда его теперь девать, домой забирать? Ну, допустим, через забор-то можно перелезть, чтобы не идти в ворота, или пусть подкоп делает, в конце-то концов. Но мама будет категорически против нового жильца и вполне отстоит свое мнение с помощью автоматной очереди. Вот младшие братья придут в полный восторг, но толку-то от такой поддержки? — Вася, а ты точно без еды можешь обходиться? Только солнечным светом? Улыбка. «Не только светом. Но зачем знать? Чем питаются комары, когда в лесу нет грибников и охотников?» — Шутишь? А потом возьмешь и отгрызешь мне голову. Обида. Непонимание. Предельная серьезность. «Зачем? Как? Я — это почти ты. Себя нельзя съесть». — А других? Маму, папу, братиков, сестренку? «Семья. Прайд. Только охранять». — А чужие? «Покажешь. Можно не есть, можно просто убить». — Кровожадный. «Нет, не жадный. Придешь после ночи? Завтра?» — Сегодня уже уходишь? «Я — нет. Ты уходишь». — Ну да. — Леночка бросила взгляд на часы, подаренные старшим братом еще до Нашествия. — Мне еще сетки на озере проверять. Пойдешь с нами на рыбалку? «Озеро? Мы не любим воду — наш океан нас убивает. Хищники». — И никогда не купаетесь? «Только если приказ». — А просьба? «Твоя? Она выше приказа». — Потому что я командир? «И это. И другое. Командир не может быть своим, ты — да. Командир — свой. Это много больше». — Тогда подождешь? «Уже жду». — Мам, дай рацию, я на озеро! Ольга только головой покачала, глядя на стремительно влетевшую в дом дочь. Про таких раньше говорили — «чертенок в юбке». Но Лена надевает платья только по большим праздникам, объясняя, что потертые джинсы гораздо лучше смотрятся с бронежилетом и сапогами. Ей бы в куклы играть, образно говоря, но любимая игрушка — карабин. Висит на плече, даже когда выходит в огород за пучком укропа. Папина дочка. Но добрее, учитывая возраст. — Скоро обед будет готов. — Перловка? Не хочу. Мам, я мальчишек с собой возьму? — С ума сошла? А если зверье набежит? — Они защитят! Мужчины же… будущие. Да уж, мужчины. Но неожиданно Ольга поняла, что это действительно так. Мальчишки выросли — пришли другие времена, и порог взросления значительно понизился. Не отпускать в самостоятельную жизнь сейчас, подрезать крылья орлятам и держать возле себя? А потом? Выживут сильнейшие, и дай бог, чтобы это были ее пацаны. Четыре мушкетера, четыре буйных ветра… Сашка, Витька, Сережка и Мишка. — Пойдем. Лена послушно пошла за матерью в полуподвальный этаж, где за печкой стоял тяжеленный, окованный стальными полосами заветный сундук. Отец строго-настрого запрещал даже прикасаться к нему, но сегодня… сегодня щелкнул замок и откинулась крышка. — Выбирай! Глаза разбегаются от невиданного богатства. Вот она, мечта каждой современной девушки! — Может быть, позвать их? Пусть сами себе по вкусу выберут. — И будут тебя сопровождать четыре гранатометчика… Нет уж, давай на свое усмотрение. А как? Разве что… ну да, Мишке, как самому маленькому, хорошо подойдут два охотничьих пистолета шестнадцатого калибра. Будет вылитый пират Карибского моря с красной банданой на голове. Но когда прилетит стволом в лоб от отдачи, сразу сменит ее на шапку. Остальным одинаковые помповушки, иначе передерутся, выясняя, чья пушка круче. Отец с Андреем такие не любят, называя «томагавками», но именно коротышки подойдут этим недомеркам. Можно будет стрелять с ремня, не боясь, что после выстрела оружие вылетит из детских рук. Хотя… какие детские? Орлята вполне оперились, стали орлами, а то, что бриться начнут только года через четыре, да и не все еще, — мелочи. Не борода делает человека человеком. У козла вон она какая, а все равно — каз-з-з-ел! Поглядеть на грозный отряд на улицу высыпало почти все свободное население Дуброво. Зачем? Ну что им не сиделось по домам? Нет же, повыскакивали, добавив к запаху беды целый букет мыслей и эмоций. Лена опять едва устояла на внезапно ослабевших ногах. Любопытство, одобрение, чуточку умиления и тревоги… Злорадство? Откуда? Ее мальчишки пахнут лавром — благородным деревом победителей. Еще гордостью, обещанием, надеждой встретить врага, непременно коварного, и тут же ему показать… Что показать, они не знают сами, но лица суровы, брови сурово сведены к переносице, а губы сжаты. Но они иногда подводят — то и дело расплываются в улыбках. И глаза… глаза косят по сторонам — все ли видят, какие они взрослые, сильные, вооруженные? Все ли оценили? Особенно Никитка Малов, у которого родители педерасты… то есть пацифисты. Из сторожки у ворот показался Сотский. Провожать и встречать рыбаков — его обязанность, взятая на себя добровольно. Оглядел воинство, бросил взгляд на садовую тележку, в которую нагружены две резиновые лодки, хмыкнул в усы: — Ну, теперь вся рыба наша! Рацию не забыли? — Взяли, дядь Валер! — Старший, Сашка, с гордостью предъявил включенный на прием агрегат. — Отлично, и не выключать! — Чай, не маленькие… — Конешна-а-а… Лена, зайди-ка на минуточку. В сторожке Сотский тяжело опустился на заскрипевшую лавку и выставил вперед деревянный протез. — Осторожнее там. Что-то мне тревожно в последнее время. — Так ведь зверье у деревни три дня вообще не показывалось. И на озеро вчера спокойно прошли. |