Онлайн книга «Катрин Блюм»
|
— А, это ты, негодяй? — спросила она. — Спасибо! — сказал Матье, снимая шляпу, украшенную ста рым галуном, выкрашенным в золотой цвет, — но имейте в виду, что начиная с сегодняшнего дня, я заменяю старика Пьера и, следовательно, нахожусь на службе у мсье мэра; следовательно, оскорбляя меня, вы оскорбляете мсье мэра! — Так, так… и зачем же ты пришел? — Я пришел с сообщением, причем я так бежал, что еще не отдышался… Итак, я пришел сообщить вам, что мадемуазель Эфрозин и ее папаша сейчас приедут в своем экипаже! — В экипаже! — вскричала старушка, восхищенная возможностью принять у себя людей, которые ездят в экипаже. — Да, в экипаже, ни больше, ни меньше! — Боже мой! — воскликнула матушка Ватрен. — И где же они? — Папаша и дядюшка Гийом разговаривают о своих делах… — А мадемуазель Эфрозин? — Она здесь! — сказал Матье, и, играя свою новую роль лакея, объявил: — Мадемуазель Эфрозин Рэзэн, дочь мсье мэра! Глава X. Мадемуазель Эфрозин Рэзэн
Девушка, о появлении которой объявили столь торжественно, с величественным видом вошла в дом старого лесничего, ничуть не сомневаясь в том, что своим присутствием она оказывает большую честь этому бедному дому, переступая его жалкий порог. Безусловно, она была красива, но ее красота представляла собой сочетание гордости и вульгарности, смешанной с очарованием юности, то есть то, что называется beaute du diable [30] . Она была одета очень пышно, со множеством украшений, что было роскошью для провинциалки. Войдя, она быстро посмотрела вокруг, видимо ища тех, кто отсутствовал, — Бернара и Катрин. Матушка Ватрен казалась совершенно очарованной этой ослепительной красотой, подобной пламени свечей. Она поспешила навстречу прекрасной посетительнице и придвинула ей стул. — О моя дорогая мадемуазель! — воскликнула она. — Здравствуйте, дорогая мадам Ватрен, — покровительственным тоном сказала мадемуазель Эфрозин, делая знак, что предпочитает остаться на ногах. — Как! Это вы! — продолжала матушка. — Вы в нашем бедном маленьком домике!.. Но садитесь же! Стулья у нас не обиты такими тканями, как в вашем доме… но все равно садитесь, прошу вас! И я не одета… Право, я не ожидала увидеть вас в столь ранний час! — Надеюсь, что вы нас извините, — ответила Эфрозин, — но, дорогая мадам Ватрен, всегда спешишь, когда хочешь увидеть тех, кого любишь! — О, вы так добры! Право, я так смущена… — Ба! — сказала мадемуазель Эфрозин, слегка раскрывая накидку, чтобы показать свой вечерний туалет, — вы знаете, что я не люблю церемоний, вы это сами видите! — Я вижу, — сказала матушка Ватрен в полном восхищении, — что вы прекрасны как ангел и наряжены как для воскресной мессы, но я задержалась не по своей вине: дело в том, что наша дорогая девочка приехала из Парижа сегодня утром! — Вы говорите о вашей племяннице, о маленькой Катрин? — небрежно спросила мадемуазель Эфрозин. — Да, о ней… но вы ошиблись, назвав ее девочкой и маленькой Катрин: это — взрослая девушка, на голову выше меня! — А, тем лучше! — сказала мадемуазель Эфрозин. — Я очень люблю вашу племянницу! — Это такая честь для нее, мадемуазель! — ответила матушка Ватрен, делая реверанс. — Какая ужасная погода! — продолжала юная горожанка, переходя от одной темы к другой, как это и должно было быть присуще столь возвышенному уму. — Вы понимаете, что в майский день… — и как бы невзначай, она прибавила: — Кстати, а где сей час мсье Бернар? На охоте, наверное? Я слышала, что инспектор собирался дать разрешение загнать кабана по случаю праздника Корси? — Да, и также по случаю возвращения Катрин! — Неужели! Вы думаете, что инспектора волнует ее приезд? И мадемуазель Эфрозин надула губки, как бы говоря: «Может быть, он и интересовался бы подобными глупостями, если бы у него не было других дел!» Старушка инстинктивно почувствовала неудовольствие мадемуазель Эфрозин и мгновенно перешла к той теме разговора, которая казалась более приятной: — Бернар, сказали вы? Вы спросили, где Бернар? По правде говоря, я не знаю! Он должен был быть здесь, потому что вы приехали… Ты не знаешь, где он, Матье? — Я? — спросил Матье. — А откуда я могу это знать? — Он, должно быть, у своей кузины, — кисло сказала мадемуазель Эфрозин. — О нет, нет, нет! — живо возразила старушка. — А… она похорошела, ваша племянница? — спросила мадемуазель Рэзэн. — Моя племянница? — Да. — Она… похорошела? — Я вас об этом спрашиваю. — Она… она очень мила, — смущенно сказала матушка Ватрен. — Я очень рада, что она вернулась, — продолжала мадемуазель Эфрозин, вновь принимая величественный вид. — Лишь бы только в Париже у нее не появились привычки, не соответствующие ее положению! — О нет, этого можно не опасаться! Вы знаете, что она ездила в Париж учиться на белошвейку и модистку? — И вы думаете, что она больше ничему не научилась в Париже? Тем лучше! Но что с вами, мадам Ватрен? Вы кажетесь обеспокоенной! — О, не обращайте внимания, мадемуазель… Но если вы позволите, то я позову Катрин, чтобы она составила вам компанию, пока я… И с этими словами мадам Ватрен с отчаянием посмотрела на свое скромное платье, которое она носила каждый день. — Как вам угодно, — ответила мадемуазель Эфрозин с небрежностью, полной достоинства, — что касается меня, то я буду очень рада увидеть нашу дорогую малышку! Как только матушка Ватрен получила разрешение удалиться, она повернулась к лестнице и принялась звать: — Катрин! Катрин! Спускайся скорее, дитя мое! Приехала мадемуазель Эфрозин! В то же мгновение Катрин появилась на лестничной площадке. — Спускайся, дитя мое! Спускайся! — повторила матушка Ватрен. Катрин молча спустилась по лестнице. — Теперь, мадемуазель, вы позволите? — спросила Марианна, повернувшись к дочери мэра. — Ну, конечно, идите, идите! — И пока старушка удалялась, делая реверансы, она украдкой посмотрела на Катрин. — Однако, — прошептала она, нахмурив брови, — она очень мила, эта крошка! Что это там болтала матушка Ватрен? Между тем Катрин приближалась к мадемуазель Эфрозин безо всякого смущения и деланной скромности, в то время как та смотрела на нее с самым величественным видом. |