Онлайн книга «Предсказание»
|
— А, — заметил принц, — тут сходство пропадает. Мне повезло больше, чем вам! — Принял меня маршал. Он меня очень любил — по крайней мере, он так говорил. Увидев, до чего я бледен, он испугался. «Что с вами, Мезьер? — спросил он. — Вы не заболели?» «Нет, монсеньер», — отвечал я. «В таком случае, что же вас беспокоит?» «О монсеньер! Мое сердце переполняют горечь и ненависть!» «Ненависть, Мезьер, и это в ваши годы? Ненависть плохо вяжется с возрастом любви». «Монсеньер, я одержим ненавистью и хочу мстить. И я пришел спросить совета у мадемуазель де Сент-Андре». «У моей дочери?» «Да, но поскольку ее у себя нет…» «Как видите…» «То спрошу совета у вас». «Говорите же, дитя мое». «Монсеньер, — продолжал я, — я страстно полюбил одну молодую…» «В добрый час, Мезьер! — рассмеялся маршал. — Расскажите же мне о вашей любви; слова любви столь же естественны для уст юношей вашего возраста, как естественно для весны, что в садах распускаются цветы. А та, кого вы так страстно любите, отвечает вам взаимностью?» «Монсеньер, я даже не претендовал на это. Она была настолько выше меня и по рождению и по судьбе, что я лишь обожал ее от всего сердца словно божество и едва осмеливался поцеловать подол ее платья». «Так это придворная дама?» «Да, монсеньер», — запинаясь, ответил я. «И я ее знаю?» «О да!» «Хорошо, так с чем же вы пришли, Мезьер? Ваше божество собирается выйти замуж, стать женой другого, и это вас тревожит?» «Нет, монсеньер, — ответил я, осмелев от гнева, пробудившего во мне эти слова, — нет, женщина, которую я люблю, не собирается выходить замуж». «А почему?» — спросил маршал, окинув меня беспокойным взглядом. «Потому что женщина, которую я люблю, открыто стала любовницей другого». При этих словах, в свою очередь, встревожился маршал. Он побелел как смерть и, сделав шаг вперед, обратил ко мне тяжелый, цепкий взгляд. «О ком вы собирались говорить?» — спросил он надломленным голосом. «Ах, монсеньер, вы прекрасно знаете, о ком! — воскликнул я. — Лишь полагая, что в этот час вы ищете помощника для собственной мести, я собирался говорить с вами о своей». В этот момент явился капитан гвардии. «Молчите! — обратился ко мне маршал. — Если вам дорога жизнь — молчите!» Затем, поскольку маршал пришел к выводу, что еще разумнее, будет, если я удалюсь, он заявил: «Уходите!» Я понял, или мне показалось, что я понял. Если бы с королем случилось какое-нибудь несчастье, если бы повинным в этом оказался я и если бы капитан гвардии увидел маршала разговаривающим со мной, он оказался бы скомпрометированным. «Хорошо, монсеньер, — ответил я, — ухожу». И я проскользнул в одну из дверей, ведущих к черному ходу, чтобы не столкнуться с капитаном гвардии ни в коридоре, ни в прихожей. Однако, выйдя и исчезнув из поля зрения маршала, я сейчас же остановился; затем на цыпочках вернулся к двери, отворил ее и приложил ухо к портьере, единственному препятствию, не позволяющему мне видеть происходящее, но зато не мешающему слышать. А теперь, монсеньер, судите сами, до какой степени я был потрясен и возмущен! Оказывается, господину де Сент-Андре прислали патент на губернаторство в Лионе! Маршал же принял должность и почести с покорностью признательного верноподданного, а офицеру было поручено сообщить о милостях, оказанных отцу любовником дочери! Стоило тому выйти, как я одним прыжком выскочил из укрытия и встал лицом к лицу с маршалом. Не помню, что я ему сказал, не помню, какими оскорбительными словами клеймил этого отца, торговавшего собственной дочерью, только помню, что после отчаянной схватки, когда я искал смерти, жаждал ее, меня скрутили, связали и руками лакеев позорно высекли розгами! Сквозь слезы, а точнее, через кровавую пелену, заслонившую мне свет, я увидел маршала, смотревшего на меня из окна своих апартаментов, и тогда я дал страшную клятву: этот человек, распорядившийся высечь розгами того, кто готов был отомстить за него, — этот человек умрет только от моей руки. Не знаю, от горя или гнева, но я погрузился в забытье. А когда пришел в себя, то обнаружил, что свободен, и вышел из Лувра, повторяя про себя только что данную страшную клятву. Монсеньер! Монсеньер! — продолжал паж все более неистово, — не знаю, верно ли то, что я всего лишь ребенок: моя любовь и моя ненависть заставляют меня думать нечто противоположное. Но вы же мужчина, вы же принц! Так вот, я еще раз говорю вам то, что я уже сказал: маршал умрет только от моей руки! — Молодой человек! — И не за те оскорбления, что он мне нанес, а за те, что он охотно принял. — Молодой человек, — повторил принц, — а вам известно, что подобная клятва — это святотатство? — Монсеньер, — произнес паж, целиком погрузившись в родившиеся у него мысли и словно не слыша слов принца, — монсеньер, Провидение явило мне чудо, позволив первым по выходе из Лувра увидеть именно вас; монсеньер, я предлагаю вам свои услуги; наша любовь была сходна, пусть даже наша ненависть различается, монсеньер; во имя нашей общей любви умоляю вас считать меня одним из ваших покорных слуг; моя голова, мое сердце, мои руки принадлежат вам, и при первой же возможности я вам докажу, что меня нельзя обвинять в неблагодарности. Вы согласны, монсеньер? Принц на мгновение остановился и задумался. — Так как же, монсеньер, — вновь с нетерпением спросил молодой человек, — вы принимаете предложенную в ваше распоряжение жизнь? — Да, — заявил принц, взяв обе руки молодого человека в свои, — но при одном условии. — Каком же, монсеньер? — Вы откажетесь от вашего плана убить маршала. — О монсеньер, я готов сделать все, что вы только ни пожелаете, — воскликнул молодой человек в крайнем возбуждении, — но только не это! — Тогда тем хуже для вас, так как это непременное условие для поступления ко мне на службу. — О монсеньер, я готов молить вас на коленях: не требуйте от меня этого! — Если вы не дадите мне клятвы, которую я от вас требую, то уходите от меня немедленно, сударь, — я вас не знаю и не желаю знать. — Монсеньер! Монсеньер! — Я командую солдатами, а не разбойниками. — О монсеньер, неужели один мужчина способен отказать другому мужчине в праве отомстить за смертельную обиду? |