Онлайн книга «Олимпия Клевская»
|
— О сударь! Сударь! — Да что стряслось? — Происшествие, какого ни с кем, кроме вас, сударь, и быть не могло. — Уж не пожаловала ли ко мне, случаем, королева с визитом? — Еще того похлеще, сударь, еще того похлеще, по крайности мне так показалось. Скорее одевайтесь, сударь, скорее! — Ба! Это так необходимо? — Да, господин герцог, вставайте же! Герцог спрыгнул с кровати, как по военной тревоге. — Сударь, наденьте парадное платье, — шепнул Раффе, — самое парадное, сударь! — Объяснись же, наконец, негодяй. — Сударь, их трое. — Отлично. И ты полагаешь, что они тебе знакомы? — В масках, сударь, у них маски! — О-о! Значит, балы в Опере уже начались; но где же они, эти трое? — Во дворе, сударь, они проникли во двор. — Значит, они вломились в калитку? — Да, сударь. — И ты им позволил это сделать? — Я им сопротивлялся, сударь, но они прошли прямо по моему животу. — Ну, уж если так… А ну-ка подай мне мушкетон! — Ох, сударь, воздержитесь от этого! — Как? Трое мужчин вламываются в мою калитку, грубо обходятся с моим человеком, и все это в два часа ночи, а я должен… — Сударь, у одного из этих троих был такой голос… — Женский? — оживился Ришелье. — Я, сударь, не хочу этого говорить заранее; боюсь, как бы не оказаться дураком в ваших глазах, если обознался. — Ладно! Если так, оставь меня в покое! — Нет, сударь, нет; потрудитесь выйти к ним, сударь, и вы увидите… — Что? — То, что увидите. Герцог снова натянул панталоны и домашний халат, схватил в левую руку свою шпагу и поспешил вслед за Раффе. Те трое, теснясь у калитки, смеялись, прислушиваясь к выкрикам стражи, которая бранила их через стену. — А-а! — говорил сержант. — Хорошо! Очень хорошо! Отлично! Они там, в особняке господина герцога де Ришелье. — Ладно, допустим, в особняке герцога де Ришелье. И что дальше? — осведомился один из трех беглецов. — Прекрасно! — отвечал сержант. — Лучше некуда! Господин герцог не успел вернуться, как уже принялся за свои проделки. — Ну-ка, — сказал Ришелье, подходя поближе, — похоже, здесь действуют от моего имени. Троица разразилась смехом. — Эх! — вздохнул сержант. — Оскорблять на улице порядочных женщин, смеяться в лицо людям, состоящим на королевской службе! А еще посол! Герцог! Я протокол составлю. — Черт! Черт! — в свою очередь возмутился герцог. — Уж это меня не касается. Как, господа? Выходит, речь идет об оскорблении порядочных женщин на улице? — Они слишком громко визжали, чтобы быть порядочными, — возразила одна из масок. — Вы воспринимаете это чересчур легкомысленно, господин Маска, — заметил герцог, подойдя и обратившись к тому из трех незнакомцев, кто ему ответил. — Видно, что вы не носите, подобно мне, имя Ришелье и не имеете надобности в том, чтобы поддерживать репутацию человека высокой нравственности. — Герцог! Это герцог! — зашептались остальные двое. — Господа, — продолжал Ришелье, — мне хотелось бы считать вас людьми благородными, таков мой обычай, и я придерживаюсь его. Но как бы то ни было, я хочу, и вы меня поймете, мне нужно знать, достаточно ли вы соответствуете моему ожиданию, чтобы мне по-братски взваливать на свои плечи тот неприятный долг, что вы мне сейчас навязали. Снимите маски, прошу вас. При этих словах между тремя неизвестными произошло движение, явственно говорившее о замешательстве. — Господа, — сказал герцог, — надеюсь, вы меня не вынудите к тому, чтобы самому открыть страже калитку? Тогда самый высокий из троицы, отделившись от остальных, вплотную подошел к герцогу. — Узнаешь меня? — спросил он, снимая маску. — Пекиньи! — вскричал Ришелье. — Он самый. — И за каким же дьяволом ты, капитан рейтаров его величества, восстал против городской стражи? — Вот что вышло. Мы были на балу в Опере после спектакля; когда бал закончился, мы поужинали, а после ужина, почувствовав себя немножко разгоряченными, отправились прогуляться по городу. — А, ну да, и стали оскорблять порядочных женщин. — Да нет, это все пустяки, мой дорогой. — Но теперь, мой дорогой Пекиньи, позволь тебе задать один вопрос. — Какой? — Ты снял маску… — Дьявольщина! Сам видишь. — Погоди же!.. Ты свою маску снял… а я не знаю в целой Франции более достойного дворянина, нежели ты. Почему же, хотя ты снял маску, твои спутники не последовали твоему примеру? — У них на то свои причины. — Но я полагаю, что мне их можно было бы открыть, эти причины. — Герцог, не настаивай. — Может быть, это дамы? Хотя нет, они слишком велики ростом. — Герцог… — Или принцы крови? — Клянусь тебе… — Дорогой мой, если это не принцы крови и не дамы, я не вижу никаких причин, которые мешали бы им снять маску так же, как это только что сделал ты. Пекиньи все еще колебался. А между тем стражники, разъяренные тем, что в ответ на их выкрики слышатся только взрывы хохота, принялись колотить прикладами мушкетов в калитку особняка. В раздражении герцог дернул Пекиньи за рукав. — Видишь ли, Пекиньи, — сказал он, — я возвратился из Вены очень благонравным, весьма сдержанным и большим философом, но в то же время я злобен, как индюк, когда мне не удается выспаться. И вот ты меня будишь, морочишь мне голову, устраиваешь мне скандал со стражниками; так вот, я, Ришелье, объявляю тебе, что если ты мне не назовешь этих двух нахалов в масках, которые, явившись в мой дом, осмеливаются закрывать свои лица, я вместе с Раффе, который при случае дает мне уроки фехтования, займусь вами всеми тремя. Вперед, Раффе! Сбегай за своей шпагой — и к делу, к делу! — Постой, не спеши! — закричал Пекиньи, знавший неуступчивый нрав герцога и уже представивший, как блетят шпаги. — Ну же, сдержанный философ, благоразумный посол, не угадаешь ли сам, кто этот самый маленький из нас троих? Давай! — Э, да за каким дьяволом я стану гадать? Я же не Эдип. — Самый маленький из нас… |