Онлайн книга «Олимпия Клевская»
|
— Так что же? — Это самый великий. — Король! — невольно вырвалось у Ришелье. — Тсс! — Как?! Благоразумный, целомудренный монарх бродит по улицам и оскорбляет женщин? — Молчи! — Как же так могло получиться? Сказать по правде, мой дорогой, чем больше ты мне об этом рассказываешь, тем больше ты побуждаешь меня к нескромности. — Черт возьми! Дело просто: мы искали приключений, встретили женщину со служанкой… — Подожди-ка, не торопись. Сначала, дорогой мой… — Что? — Избавлюсь от этих мерзавцев-стражников, или они кончат тем, что весь квартал перебудят. Пекиньи понял всю необходимость такой меры и отошел в сторонку. Герцог в домашнем халате и с лампой в руке отворил калитку. — Что такое, господа? — спросил он властно. — Что вы делаете в такой час у моих дверей? — Ах, простите, господин герцог, — залепетал сержант, внезапно рухнув с высот гнева, который вскипал в нем при виде закрытой калитки и тут же опал, стоило только ей распахнуться. — Хорошо, посмотрим, чего тебе надо от господина герцога, какова причина, из-за которой можно его разбудить так, как это сделал ты. — Монсеньер!.. Монсеньер!.. Тут ведь… поскольку… — Что? — величественно спросил герцог. — Это все трое ваших людей, они безобразничали на улице, и вот мы их ищем. — Откуда вы знаете, что это были мои люди? — Мы видели, как они вбежали к вам. — Это еще не доказательство. — Это не важно, господин герцог, ваши это люди или нет; но те, что безобразничали, так или иначе сейчас у вас, а ваш особняк не так уж похож на церковь, чтобы мог служить убежищем. — Вы только посмотрите на него! Возьмитесь за ум, господин чудак! Честное слово, мы посеяли столько, что жнут все, кому не лень! Ну, так что за безобразие учинили эти господа? — Монсеньеру известны все красивые женщины Парижа, не так ли? — Ну да, более или менее. — Принцессы крови, дворянки, горожанки? — Короче, сержант! — Монсеньер наверняка помнит красавицу Польмье. — Хозяйку гостиницы «Говорящий лев»? Мне известно о ней только это. — Она порядочная женщина. — Гм!.. — обронил герцог. — Ладно. — Так вот, она шла со своей служанкой по улице Сент-Оноре. И тут ваши люди… — Я уже сказал вам, сержант, что эти господа не из моих людей. — Тут эти господа, — продолжал сержант, — более чем любезно подкатились к ней, а один, самый маленький, стал ее целовать, да так оскорбительно! — Надо же! — обронил Ришелье. — А в это время, — продолжал сержант, — самый высокий трепал за подбородок служанку. Вот почему эти две добродетельные особы подняли такой крик, что душа разрывалась. — Но что понадобилось на улице в такой час двум порядочным женщинам? — Да они, господин герцог, отправились искать стражников. — Как, они искали стражников? Стало быть, они предчувствовали, что им нанесут оскорбление? — Э! Нет, господин герцог, это чтобы разнять знатных господ, которые передрались в гостинице мадемуазель Польмье. — Почему они не сказали этого тому, маленькому? Возможно, это бы его утихомирило. — Да, как же, утихомирится он! Этот маленький — он, господин герцог, прямо черт бешеный. «Стражу?! — завопил он. — Так вы ищете стражу? Ладно, постойте!» И, схватив мадемуазель Польмье за талию, он, невзирая на ее героическое сопротивление, продолжая целовать, потащил ее к сторожевому посту швейцарцев у Лувра. — Вот как! И что же он сделал, добравшись туда? — Вот там, господин герцог, и началось настоящее бесчинство; потому как, сами понимаете, это еще не преступление — целовать хорошенькую девушку, будь она даже еще красивей, чем мадемуазель Польмье, хоть такое и представить трудно; но тут этот маленький негодяй, передразнивая августейший голос, принялся звать… — Кого звать? — Он кричал: «Форестье, Форестье!» — Что это еще за Форестье? — полюбопытствовал герцог. — Господин герцог, это командир швейцарцев на этом посту, командир что надо. — Хорошо. — Нет, наоборот, очень плохо, ведь тут господину Форестье почудилось, будто он узнал голос короля; он как выхватит свою шпагу да как крикнет караулу, который его окружал: «Это же король нас зовет, черт возьми, король!» Тут все швейцарцы как бросятся к своим шпагам и карабинам… Примчались сломя голову, всю улицу обшарили. — И обнаружили… — Госпожу Польмье в полнейшем смятении, а больше ничего; маленький мерзавец, притворщик желторотый, улепетнул вместе с приятелями. — А швейцарцы? — спросил Ришелье, поневоле смеясь. — Ах, господин герцог! Швейцарцы были просто вне себя от ярости; но так как госпожа Польмье рассказала, что с ней случилось, а благоразумие нашего возлюбленного короля всем известно, да к тому же и на посту никого не осталось, то господин Форестье, опасаясь каких-нибудь неожиданностей, приказал своим людям отправиться обратно. — Разумная предосторожность. — Тогда швейцарцы вернулись к себе на пост, но, по счастью, они столкнулись с нами в то самое время, когда мы утешали мадемуазель Польмье, ведь она была вся в слезах. Она указала нам, в каком направлении скрылись злоумышленники, и мы кинулись в погоню. Через пять минут мы их обнаружили, они преспокойно шли по улице, будто не взбудоражили только что весь квартал. Мы их атаковали, и они не могли ускользнуть от нас никуда, кроме как к вам в особняк. — Что ж, история скверная, — сказал герцог, приветливо обращаясь к сержанту караула, — она плоха для всех, кроме тебя, друг мой, и твоих бравых солдат, поскольку я хоть и не желаю, чтобы моих людей арестовали, как они того заслуживают, но, тем не менее, хочу, чтобы они расплатились за свои дурачества. Ну, господа, ну же, раскошеливайтесь, — прибавил Ришелье, обращаясь к провинившимся. И он протянул руку. Три кошелька, довольно туго набитых, легли ему в ладонь. — Ребята, — повернулся к стражникам герцог, — примите это и поменьше болтайте, даже после того как пропьете в честь моего благополучного возвращения все содержимое этих кошельков. Сержант с удовлетворением пощупал золото, благородно поделился со своими приспешниками — иначе говоря, отдал им один кошелек на всех, а два других оставил одному себе; потом он удалился, сопровождаемый своими людьми. |