Онлайн книга «Шевалье де Сент-Эрмин. Том 2»
|
— Пригласите третьего помощника «Грозного», господина Рене. Молодой человек вошел. Наполеон окинул его взглядом и с удивлением увидел, что тот не одет в мундир. — Как вам удалось войти в Тюильри в платье обывателя? — Ваше Величество, — ответил Рене, — я вошел в Тюильри, не думая, что мне предстоит честь встретиться с Вашим Величеством, а потому, что сопровождаю капитана, с которым я рассчитываю провести часть дня. Кроме того, сир, я — лейтенант, одновременно не будучи им. За три дня до сражения капитан Люка назначил меня на эту должность на своем корабле, на котором умер третий помощник; однако мое назначение не было утверждено. — Я полагал, — ответил Наполеон, — что вы занимали место второго помощника… — Да, Ваше Величество, на пиратском корабле. — На борту «Призрака» у Сюркуфа, не так ли? — Да, Ваше величество. — Вы участвовали в захвате английского корабля «Штандарт»? — Да, Ваше Величество. — И даже проявили большую отвагу? — Я делал все, что было в моих силах. — Я знаю о вас из сообщений губернатора острова Франции генерала Декана. — Я имел честь быть представленным ему. — Он мне рассказывал об одном путешествии, которое вы предприняли в глубь Индии. — Я путешествовал по индийской земле на расстоянии пятидесяти лье от побережья. — И англичане вас оставили в покое? — Это была та часть территории Индии, которую они не занимают. — Где же это? Мне казалось, они заняли всю Индию? — В королевстве Пегу, Ваше Величество, между реками Ситаун и Ирравадди. — Губернатор уверял меня, что в этой части Индии вы участвовали в весьма опасных охотничьих делах. — Я встретил нескольких тигров, мне удалось их подстрелить. — Испытывали ли вы сильные ощущения, когда вам довелось стрелять в этих животных в первый раз? — В первый раз — да, впоследствии — уже нет. — Почему так? — Потому что мне удавалось заставить его опускать взгляд, и с этого момента я понял, что тигр — это животное, над которым человек должен быть властен. — А перед Нельсоном? — Перед Нельсоном, Ваше Величество, я на мгновение испытал замешательство. — Почему? — Потому что Нельсон был великим военачальником, Ваше Величество, и на какое-то мгновение я подумал о том, что он необходим в качестве противовеса Вашему Величеству. — Aral Вы не хотели стрелять в человека, которого послало Провидение? — Нет. Потому что я себе сказал, что если он действительно избранный, Провидение должно беречь его от пуль; впрочем, — продолжал Рене, — я никогда не хвастался тем, что убил Нельсона. — А если все же… — Подобными делами не пристало бравировать, — перебил его Рене, — разве что в них можно признаваться; если бы я убил Густава Адольфа или Фридриха Великого, это произошло бы только потому, что их смерть моей стране во благо, но я при этом был бы безутешен. — А если бы вы оказались в рядах моих врагов, стреляли бы вы в меня? — Никогда, Ваше Величество! — Хорошо. Он знаком показал, что аудиенция закончена, затем опять подозвал Люка: — Господин капитан, сегодня же я объявляю войну Англии и Пруссии. В войне против Пруссии, у которой лишь один морской порт, вам делать нечего; но в войне против Англии вы будете мне нужны. Вы, в отличие от Вильнева, один из тех людей, которые умеют умирать, и даже, порой, желают умереть. — Ваше Величество, у Трафальгара я не терял Вильнева из поля своего зрения ни на минуту: ни один из нас не осмелится обвинить его в том, что он недостаточно строго и недостаточно свято исполнял свой долг. — Да, коль скоро оказался у Трафальгара. Я это знаю, но до сих пор он причинял мне только страдания. Из-за него я сейчас остановился в Вене, вместо того, чтобы быть в Лондоне. — Не стоит жалеть об этом, Ваше Величество, вы ничего не потеряли от такой смены маршрута. — Это, безусловно, успех, но вы видите, что, несмотря на то, что я оказался в Вене, все следует начать сначала, раз уж я объявил войну Англии и Пруссии. Но на этот раз, поскольку я не вижу иных способов, я буду бороться с Англией на континенте, побеждая королей, которых она поддерживает. Я еще увижу вас перед тем, как эта война начнется, капитан Люка; вот вам офицерский крест Почетного Легиона, который я попросил бы вас носить и не забывать о том, что он получен из моих рук. А затем обернулся к Рене: — Что до вас, господин Рене, оставьте свое имя и фамилию моему адъютанту Дюроку, и, поскольку капитан Люка, кажется, ваш друг, мы постараемся не слишком вас разлучать. — Ваше Величество, — ответил Рене, приблизившись и поклонившись, — тогда, когда Ваше Величество еще не знало меня, я хотел сохранить себе то имя, которым меня все называют и под которым я был вам представлен, но это значило бы обмануть императора. Лучше навлечь на себя гнев Наполеона, чем обмануть его. Ваше Величество, для всех я Рене, но для Вас меня зовут граф де Сент-Эрмин. И, не отступив ни на шаг, он склонился перед императором и ждал. Император мгновение был неподвижен, и брови его нахмурились; его лицо выражало изумление. Затем удивление сменилось суровостью. — То, что вы признались, — хорошо, но совершенно недостаточно для того, чтобы я вас простил. Возвращайтесь к себе, оставьте свой адрес Дюроку и ждите моих распоряжений, которые будет доводить до вас господин Фуше. Ведь если я не ошибаюсь, именно он один из ваших покровителей. — Но без того, чтобы я что-то сделал для этого, Ваше Величество. — ответил Сент-Эрмин, поклонившись. Затем он вышел и стал ждать в экипаже капитана Люка. — Ваше Величество, — сказал Люка, — я ничего не знаю о причине того интереса, который может иметь Ваше Величество к моему бедному другу Рене, но готов поручиться честью, что это один из самых верных и отважных людей, которых мне довелось знать. — Черт возьми, я убедился в этом! — ответил Наполеон. — Если бы он не назвал себя, к чему его никто не вынуждал, быть бы ему лейтенантом фрегата. Оставшись один, Наполеон некоторое время оставался неподвижным и озабоченным; затем, с силой бросив свои смятые перчатки на стол, сказал: — Мне не везет: это был наверняка тот человек, который мне нужен в море, — прошептал он. Что же до Рене — или графа Сент-Эрмина, как будет угодно, — лучшее сейчас, что он мог сделать, это подчиниться полученному приказу. И он сделал это: вернувшись в гостиницу Мирабо, на улицу Ришелье, он стал ждать. |