Книга Госпожа де Шамбле, страница 71 – Александр Дюма

— Да, я знаю.

— Но если граф продаст и эту усадьбу, с чем он останется? Правда, у него есть еще небольшое имение между Ла-Деливрандой и Курсёлем, вот и все. Когда господин де Шамбле избавится и от него, он будет жить под открытым небом, как птицы небесные, и станет беднее Грасьена, который разбогател благодаря вам и не отдаст свой дом даже за сто тысяч франков. Нет, я не продам его ни за какие деньги.

— Ты не прав, Грасьен: за сто тысяч франков ты мог бы купить целую усадьбу.

— А что я буду с ней делать?.. Нет, господин Макс, видите ли, в усадьбе слишком много места, а мне нужен домик всего с одной комнатой, а то мы с Зоей, чего доброго, разделимся и станем жить в разных концах дома, как господин и госпожа де Шамбле; по-моему, если бы не стены, они разошлись бы еще дальше. Однако я что-то разболтался, как кривая сорока, и задерживаю вас. Ведь вы спешите к госпоже де Шамбле.

— Кто тебе сказал, что я спешу, Грасьен?

— Да ладно уж; я забыл, что это графине не терпится вас увидеть.

— Почему ты так считаешь? Ну-ка, скажи.

— Графиня сама это говорила, когда наводила порядок в вашей комнате. «Как ты думаешь, — спрашивала она Зою, — когда он приедет?» — «Как можно раньше, будьте покойны», — отвечала моя глупышка. «Нет, — возражала госпожа, — я полагаю, что он приедет только утром, перед охотой». — «А я уверена, что он приедет вечером, перед ужином. Хотите, я скажу вам, как это будет?» — «Ах, — воскликнула графиня, — кажется, теперь ты стала ясновидящей». — «О Господи, может быть!» — «Что ж, посмотрим». — «Он заедет к Грасьену и спросит о вас, прикажет кучеру ехать в усадьбу кружным путем, а сам направится в церковь. Затем он пройдет через кладбище и явится сюда пешком». — «Ты так думаешь?» — «Хотите держать пари на приданое для новорожденного?»

Кстати, — спросил Грасьен, — вы знаете, что Зоя ждет ребенка?

— Нет, — ответил я, — слышу об этом впервые. Прими мои поздравления, Грасьен, ты не терял времени даром.

— О! Я не таков, как знатные господа. Они откладывают все на завтра, а это завтра никогда не наступает. Зоя была права, не так ли?

— Абсолютно права. Во-первых, потому что я заехал к тебе, чтобы узнать, как у всех дела, а во-вторых, так как я собираюсь ни на шаг не отступать от того маршрута, что предвидела Зоя. Прощай же, Грасьен.

— Прощайте, господин Макс. Я вас больше не задерживаю. Желаю приятной охоты!

Еще раз пожав доброму малому руку, я направился к двери. Не успел я выйти, как он снова, напевая, принялся за работу.

Придя в церковь, я поцеловал ноги Пресвятой Девы в том самом месте, где их однажды касались губы Эдмеи, положил луидор в кружку для пожертвований и направился в усадьбу. По дороге я прошел через кладбище и сорвал цветок с розового куста, затенявшего склеп, куда мы недавно спускались.

В прихожей дома я встретил Зою. Она ждала меня, увидев издалека. (Кажется, я упоминал о том, что из окна г-жи де Шамбле открывался вид на кладбище, сад и дом Грасьена и часть деревни.)

— Я знала, что вы приедете сегодня, — сказала Зоя.

— И знала, что я зайду к Грасьену, в церковь и на кладбище?

— Я просто догадалась.

— Где госпожа? Она тоже догадалась, что я приду, и поэтому скрылась?

— О! Вовсе нет, но благочестивая бедняжка не всегда делает то, что хочет. Она попросила меня встретить вас здесь.

— Где же сама графиня?

— В гостиной, принимает гостей, пока нет господина де Шамбле.

— В таком случае, я пойду туда.

— Погодите! До чего вы нетерпеливы!

— Разве ты не понимаешь, Зоя, что мне не терпится увидеть графиню?

— Еще бы! Я понимаю, но мне надо сказать вам еще кое-что от ее имени…

— Говори.

— Она сказала: «Ты подождешь господина де Вилье в прихожей и передашь, что, когда я скажу ему в присутствии посторонних: «Здравствуйте, сударь!», мое сердце будет говорить: «Здравствуй, друг мой!» Когда, соблюдая приличия, я посмотрю на кого-нибудь другого, мое сердце останется с ним. Наконец, скажи, чтобы он сам догадался о том, чего я недоговариваю».

— А ты, Зоя, передай графине, если я не смогу сказать ей об этом, что она удивительная женщина и я обожаю ее. Скажи Эдмее, что я люблю ее не только как подругу или сестру, а как возлюбленную. Скажи, что небесные ангелы слетают ко мне, когда я думаю о ней или молюсь за нее. Скажи, что, с тех пор как мы встретились, она моя единственная радость, надежда и вера, а также мой кумир. Скажи, наконец, что, к счастью, ради нее мне не придется ни о чем забывать, ибо ради нее я забуду обо всем.

— Ну, а теперь, — сказала Зоя, — я думаю, вы можете войти. Мы уже все друг другу сказали: вы — от себя, а я — от имени госпожи.

И тут вошел слуга.

— Доложите, что пришел господин де Вилье, — сказала ему Зоя.

Слуга направился в гостиную и доложил о моем приезде.

Я увидел Эдмею через приоткрытую дверь, она заметила меня, и наши взгляды скрестились — а точнее, встретились.

Невозможно описать все, что каждый из нас хотел выразить взглядом. Бог наделил людские глаза небесным светом; страстно блеснувший взор г-жи де Шамбле сказал мне больше, чем то, что до этого говорила Зоя.

Графиня встала, сделала шаг навстречу и, ласково улыбаясь, протянула мне руку.

— Это господин Макс де Вилье, господа, — обратилась она к гостям, уже приехавшим на охоту (их было человек пять-шесть), — наш друг, которого мы знаем всего две недели, но любим как старинного друга.

Эдмея указала мне глазами на кресло.

— Я должна, — продолжала она, — передать вам извинения от лица господина де Шамбле, как и этим господам. Графу пришлось уехать в Кан по неотложному делу, когда он меньше всего этого ожидал. Но он отправился туда в почтовой карете, чтобы быстрее вернуться, и скорее всего будет ужинать вместе с вами. А пока, господа, что я могу вам предложить? В вашем распоряжении — бильярд, прогулка в парке и даже музыка. Несмотря на свои скромные достоинства, я готова принести себя в жертву, если кто-то пожелает мне аккомпанировать или выступит под мой аккомпанемент.

Лишь один из гостей попросил графиню спеть.

Я поспешил сесть за фортепьяно, не желая уступать кому-либо право музицировать вместе с ней.

У меня такие же способности к музыке, как и к рисованию, — иными словами, я без труда могу читать ноты с листа.

Я открыл какую-то партитуру наугад (это оказалась партитура «Лючии»), перелистал ее до третьего акта и остановился на арии из сцены безумия.

Я посмотрел на Эдмею, молча спрашивая ее согласия.

— Все что хотите, — отвечала она. — Музыка скрашивает нам одиночество; я привыкла чаще петь для себя, чем для других, и очень боюсь вам не угодить. Однако я готова спеть любую пьесу по вашему выбору, так как знаю наизусть почти все партитуры — от Вебера до Россини.