Онлайн книга «Жених для ящерицы»
|
– Твое любимое место? – догадалась я. Молодая осока и камыш шумели на ветру, на поверхности озера играла зыбь, пенилась волна. Не много надо ума, чтобы увидеть: это место и Дима подходили друг другу, сочетались, как джин и тоник, как морской берег и песок, как клубника и шампанское. – Да, – отстраненно отозвался Дима и погрузился в себя. Наказание, а не собеседник, – никакого стремления поддержать разговор. Ладно, будем слушать природу. Терпения мне не занимать – химическая реакция может длиться несколько часов или сотен лет. Например, цианизации или реакция ядерного синтеза. У меня возникло странное чувство, будто я ставлю опыт. Или это Дмитрий Тихомиров ставит опыт? Ну и ну! Я улыбнулась и выпила. – Тебе лучше? – отвлекся от созерцания водной глади Дмитрий. – Мне отлично! Спасибо. Место на самом деле великолепное. Мы опять замолчали. Я вспомнила это забытое ощущение неловкости: вот почему мне было так неуютно в присутствии Димы – из-за этого вот фатального молчания. Слишком мы одинаковые… Принесли заказ. Я ждала, что Дима скажет что-то приличествующее случаю, поднимет свой стакан с соком за встречу, за промысел Божий, за меня, наконец. Тихомиров молчал, как глухонемой, неуютная пауза затягивалась, и я опять присосалась к спасительному мартини – на трезвую голову мне этого не выдержать. Странный тип. Если тебе не о чем говорить с женщиной, зачем приглашать ее в ресторан? Наконец в голове возникла приятная легкость, Дмитрий уже не смущал меня упорным молчанием. – Ты не изменилась, – разлепил губы Дима. – Ты тоже не изменился, – усмехнулась я. – К сожалению. – Почему – к сожалению? – Потому что меня по-прежнему тянет к тебе. Я замерла с куском во рту. – Удивлена? – продолжал Тихомиров. – Я никогда не умел говорить о чувствах, не то что… Переверзев. Я нахмурилась и с грустью подумала: «Уж лучше бы ты молчал». – Давай не будем ворошить прошлое, – предложила я, – все равно ничего не изменишь – Степка погиб. – Погиб? – вскинул брови следователь. Первая живая эмоция за все время. – Да, недавно узнала. – Жаль. А насчет того, что нельзя изменить, – не совсем так. Можно, если… Тихомиров опять замолчал! Издевательство какое-то! – Что – если? – не выдержала я и сразу пожалела. Как можно вмешиваться в химический процесс? – Если у тебя никого нет. – Давай начнем с тебя. У меня хватило ума притушить взгляд, чтобы следователь не поймал меня на месте преступления: вдруг безумно, до дрожи захотелось, чтобы у Тихомирова никого не было. Никогда. Чтобы все пятнадцать лет Дима помнил и любил только меня. Желание было столь глупым, что я растерялась. Черт возьми, что это со мной? Что происходит? Рассказ Тихомирова о событиях тринадцати прошедших после нашей последней встречи лет не занял минуты: – После института работал в милиции, шесть лет назад перевели в прокуратуру. Был женат, развелся. Уже два года один. А ты? Я взяла за образец Димину краткость: – Я жила с мамой, год назад мама умерла. Слава богу, Дима не нацепил маску скорби и не произнес ничего типа «мне жаль, извини». Он сразу перешел к итоговой части: – Ты одна? – Да, одна. – Хранишь верность Переверзеву? Мне очень хотелось обидеться, но мартини заблокировал какие-то центры, отвечающие за обиду и уязвленное самолюбие. Я покачала одурманенной головой и вдруг негромко пропела: – Послушай, о, как это было давно! Такое же море и то же вино, – оборвала романс так же внезапно, как начала, звук растаял над озером. Диму проняло. Еще бы! Петуховы – чего еще ждать от такой фамилии? – славились голосами и всегда были запевалами. – Здорово! Я уронила голову на грудь, изобразила поклон. Опять установилось молчание, каждый плавал в собственных мыслях, как во фритюре, покрываясь корочкой отчужденности. Первой опять не выдержала я, подняла стакан с мартини: – За встречу. Сказала и поморщилась – прозвучало многозначительно, вроде я питаю на эту встречу какие-то надежды. – Теперь мы будем видеться часто, – поспешил предложить ничью Дима, – мы будем встречаться в связи с делом, которое я веду. Так ведь? Так, так, так… Возводим стену? Не хотим подавать девушке никаких надежд? Или сами боимся надеяться? Скорее всего, так и есть – боится. Все-таки я поднаторела в психологических тренингах: Дима не уверен в себе. Несмотря на внешнее спокойствие и невозмутимость – не уверен в себе! Искушение оказалось слишком велико. – Годы пошли тебе на пользу, Дим. Ты стал роскошным мужчиной. Сила, спокойствие и уверенность – то, что любят женщины. Тихомиров смутился: – Не замечал. «Еще как замечал, прохвост», – подумала я и продолжила: – Почему ты развелся? Тихомиров едва заметно нахмурился: – Со мной трудно. Я работаю много, редко бываю дома. А когда бываю, в основном молчу. Женщины любят болтливых, – с обезоруживающей улыбкой закончил Дима, – а я «скучен, как мелодия из одной ноты». «Поезд на Юму». Конечно, какие еще герои могут нравиться Тихомирову? Сердце у меня сжалось. Вот чем закончилась полузабытая студенческая история. «Ну почему я не ящерица?» – вот вопрос, который я задаю себе через тринадцать лет после демисезонной страсти Степана Переверзева. Каждый выбрался из переделки с комплексом: я – вины и сексуальной ущербности, Тихомиров – неполноценности. Да и Степану не пошли на пользу амуры – он еле доучился. Мартини расслабил узел внутри, развязал язык. – Закон компенсаторного замещения: молчаливые любят болтливых, глупые умных. Слабые сильных. – А ты? Взгляд остался непроницаемым – разведчик в тылу врага, а не мужчина. Непривычное состояние открытости и незащищенности, я бы даже сказала – обнаженности перед Тихомировым, будто между нами нет и не было никаких секретов и недоговоренностей, накрыло меня как покрывалом. – Что за детский вопрос, Дим? Была бы умной, не влюбилась бы в Переверзева. Дима не стал углубляться в психологический анализ, и я была ему благодарна. Мы покинули кафе, Тихомиров подвез меня к дому, и не успела я погрузиться в рефлексию на тему «приглашать на кофе или не приглашать», протянул визитку: |