Онлайн книга «Шестое чувство»
|
Покончив с этим, Квасов понял, что умрет, если не выпьет пива. Холодного, плотного, пенистого – Антон чуть не застонал, представив запотевшую бутылку. Это ж надо так вляпаться… Тоскливый взгляд описал круг по светлой гостиной. Позвонить бы этой сменщице, тетке Юн-Ворожко, но как? Где найти номер телефона? Наплевав на условности, Квасов пролистал от начала до конца записную книжку, приткнувшуюся на комоде в прихожей. Чужая записная книжка напоминала братскую могилу. Как ни напрягал зрение Антон, в наспех нацарапанных детской рукой кривых, приплясывающих, неуверенных строчках не попадались ни «Наина», ни «тетя», ни «тетка», ни «родственница». Положение становилось отчаянным. Почему от него все время требуются какие-то нечеловеческие жертвы? Если уж ни покурить, ни выпить этим утром не судьба, то хотя бы чаю в этом доме можно выпить?! С решимостью человека, которому нечего терять, Антон покинул балкон, вошел на кухню и забыл, зачем пришел. Модерновая Küche поражала воображение. Никакого сравнения с его убогим, допотопным камбузом. Но главное – где искать чашки, было совершенно непонятно: вдоль стен тянулись глухие, поблескивающие металлом и стеклом фасады шкафов, которые вкупе с хирургической чистотой создавали впечатление операционной и останавливали на пороге. Страшно было осквернить святилище. Антон все же рискнул. Не подыхать же, в самом деле, от жажды – такого уговора не было. Был уговор посидеть с ребенком. А чтобы сидеть, нужно быть как минимум живым. Как максимум – здоровым. В шкафчике над мойкой чашек не оказалось – вот и верь после этого мифу о том, что во всех кухнях вещи находятся примерно на одних и тех же местах. Методом тыка с третьей попытки Антон обнаружил хрупкий фарфор, от которого веяло стариной. Пить чай из такой посуды – то же, что палить из пушки по воробьям. Раз десять наливать придется. Прямо хоть иди за кружкой домой. Идти не пришлось. Сиротскую кружку с претенциозной гравировкой «Серафиме от Руслана» Антон обнаружил в буфете, рядом с детскими поделками из бисера и глины, из чего сделал вывод, что кружкой не пользовались – это был сувенир из разряда дорогих сердцу. От красного бокала, от золотой гравировки за версту несло безвкусицей и безнадежной любовью. Такие безделицы дарят девочкам прыщавые одноклассники. Квасов хмыкнул и с мстительным удовлетворением снял сувенир с почетного места. Отыскал в шкафчике пачку чая и ругнулся: чай и тот не могли купить человеческий, обязательно с выходом из-за печки – с бергамотом! Залил пакетик кипятком, подумал, бросил еще один (гулять так гулять!) и сбежал из этого рая концептуальных домохозяек на балкон. Только под завязку налившись чаем, Антон смог вернуться к событиям этого кошмарного во всех отношениях утра, героиня которого должна была либо уже разрешиться от бремени, либо… Беспокойство о соседке с новой силой придавило Квасова, Антон узнал по справке и набрал номер третьего родильного дома. – Скажите, как там Юн-Ворожко? – приглушив голос, поинтересовался в регистратуре. – Минуту. В долю секунды беспокойство переросло в страх, страх змеей прополз по спине, окольцевал и сдавил грудь. – Операция еще идет, – через длинную паузу доложила трубка. Антон провел языком по пересохшим губам. Интересно, юн-ворожковского мужа сейчас, в эти минуты, не одолевают дурные предчувствия или тревога? Может, мужик места себе не находит, мечется, ищет телефон, продает душу за звонок? Глава семейства, а болтается где-то, зная, что жене вот-вот родить… Вот ведь урод! Работа у него, видите ли. Какая работа может быть настолько важной? Не в космосе же папаша? Может, на нарах прохлаждается… Так-так-так. Вот почему не приехал к родам! Во всяком случае, это единственное, что может служить оправданием. Антон вздохнул: какая разница, чем занимается этот мужик. Гораздо важней, что он, Антон Квасов, охраняет гаражи. Сдержанные всхлипы донеслись откуда-то из глубины квартиры и оторвали Антона от мрачных дум. Плач недвусмысленно говорил о том, что пятилетняя Маня обнаружила чужого дядьку в доме и, как следовало ожидать, испугалась. Епэрэсэтэ. Квасов с балкона обшарил глазами комнату, выглянул в коридор – никого. Плач просачивался из комнаты справа. Неслышно подойдя, Антон замер перед дверью. Вот чего тебе, Антон Васильевич, для полноты чувств не хватало, так это с утра на хмельную голову заводить дружбу с маленькими девочками. Костеря себя, чужих детей вообще и эту конкретную девочку в частности, Антон толкнул дверь. В цветной пижаме, босиком, средняя дочь Серафимы Юн-Ворожко сидела в постели, прижимала в груди маленькую плюшевую обезьянку и утирала ладошками безутешные слезы. Черные волосы доставали до плеч, из-под челки на Антона смотрели несчастные раскосые глаза. Чистый ангел. Не стоит заблуждаться, напомнил себе Антон: если дать слабину, это с виду невинное создание способно отравить существование любому самому геройскому парню. Например, прорыдать весь день. Не пальцем он деланный, кое-что о таких злодейских ангелочках знает. Едва подумав об этом, Квасов тут же почувствовал себя заложником. Эх, была не была! – Чего ревем? – Из соображений безопасности Антон напустил строгости. – А ты кто? – Глаза с застрявшими в ресницах слезами максимально распахнулись. – Сосед ваш. – А как тебя звать? – Антон. Дядя Антон, – внес ясность Квасов. – А меня Маня. – Тоже неплохо, – утешил девочку дядя Антон. – А где мама? – Босая ножка с растопыренными розовыми подушечками на пальцах качнулась, за ней последовала вторая. – В больнице. – Почему? – Амплитуда раскачивания розовых подушечек возросла. – Поехала за сестричкой или братиком. – У нас будет сестричка, – похвасталась Маня, и к раскачивающимся ногам подключилась улыбка. – А ты красивый. Квасов думал, что ослышался. – Красивый? – с некоторой долей беспокойства переспросил он: все-таки не в спа-салоне ночь провел. – Очень, – серьезно подтвердила девочка, – похож на ковбоя из бродилки. Это все объясняло. – Слушай, а ты не знаешь телефон вашей тети? – осенило Квасова. Пора было брать судьбу в свои руки и приближать радостный момент освобождения из заложников. – Бабушки Наины? Вот до чего он не допетрил: поискать в блокноте позывной «Бабушка». – Точно, – с досадой протянул Антон, – бабушки Наины. |