Онлайн книга «Танцующий с тенью»
В конце концов девушки решают расставить точки над i. Они угрожающе смыкаются вокруг тоненькой Ивонны, и самая опытная проститутка начинает ее обличать в ритме милонги: Ты француженка, так что ж, почестей особых хочешь? Только ничего не выйдет; я не знаю, что такого эти дурни в тебе видят, что за зелье ты даешь, чем им голову морочишь, но последнее готовы выгрести из кошелька, не в себе они, пока по-французски ты лопочешь. Круг смыкается все теснее, слово берет женщина с бюстом устрашающих размеров; она поет вызывающим тоном: Что они в тебе находят? — ведь в тебе грудинки меньше, чем в похлебке овощной, не похожа ты на женщин, как Иисус – моща мощой. Жалко им тебя, видать, — или, может, их заводит вид худющий, непривычный Магдалины рахитичной — как бедняжке не подать? Теперь дорогу себе расчищает третья исполнительница – приземистая пышнотелая дама заводит свою строфу, недобро усмехнувшись: Чем ты их приворожила? — расскажи мне свой секрет, спичка с красною головкой, кости, кожа, ямки, жилы, тела нет – один скелет; чем ты можешь быть полезна? — разве что мерсикать ловко, петь на ушко «Марсельезу». Однако Ивонна совсем не напугана; вот она стоит возле стойки бара, вскинув голову, и, пользуясь преимуществом в росте, свысока изучает телеса своей соперницы и поет в ответ: Ты присядь, а то устанешь: при твоем телосложенье лишние вредны движенья, но не унывай и ты, просто верь в свое призванье: любишь лавры и цветы — может быть, ты тоже станешь королевой красоты в деревенском балагане. В ответ, видя, что запугать Ивонну не получается, проститутки объединяются в Нет ужаснее позора в нашем древнем ремесле, чем клиентов целовать, с ними нежно ворковать — это все для сутенера; а француженка скупая ищет выгоды везде, поцелуи рассыпая, хочет чувством торговать. Ивонна, стоя в центре круга, делает полный оборот, она смотрит на всех и на каждую в отдельности. В конце концов взгляд Ивонны останавливается на самой опытной; девушка по-театральному звонко смеется и бросает предводительнице в лицо: Как сказал Сармьенто [44] : «Да!», воспарили вы над миром: королева не целует — сразу кто-нибудь почует запах рыбы с козьим сыром, годы тяжкого труда оставляют стойкий запах. Что ты можешь мне сказать, если побывала в лапах ты у целого у войска? Принимала эту рать — и героя-полководца, и солдат, и жеребцов в лагере своих трусов. В конце концов, когда песнями ограничиваться уже никто не собирается (самые ретивые девицы уже готовы пустить в дело ножи, которые спрятаны у них под юбками, прижатые к телу подвязками), в зале появляется Андре Сеген, и коллеги скрепя сердце вынуждены оставить Ивонну в покое. Упреки девушек имели под собой основание: рано или поздно все клиенты Ивонны в нее влюблялись. Внезапно преисполнившись лучших чувств, мужчины пытались убедить ее оставить эту жизнь – словно дело происходило в часовне, а не в ночном шалмане, и сами они – монахи-францисканцы, а не завсегдатаи публичных домов и кабаре. Все как один клялись Ивонне, что готовы бросить своих благоверных и убежать вместе с ней. Ивонна продавала не секс, а иллюзию любви. Каждую ночь возле стойки в «Рояль-Пигаль» ее появления ожидает длинный ряд разбитых сердец. И каждый из их обладателей считает себя единственным, именно ему предназначен жар ее губ, а остальные – это просто жалкие ограниченные люди, отдающие деньги за наслаждение плоти. И вот мужчины ждут, беспрерывно поглощая шампанское и поверяя свои печали песне: Опершись об эту стойку, о тебе одной мечтаю; сквозь бокал очередной — сколько их, уж не считаю, — вижу шумную попойку, только я теперь иной, не куражусь, как бывало, жду касанья твоих губ — ты моими их назвала. Старый греховодник, сидящий на соседнем табурете, с презрением оглядывает прочих завсегдатаев барной стойки и запевает свою строфу: Старый, мудрый, я-то знаю: от меня ты без ума, недоумков этих стае, что за стойкой угнездилась, невдомек, что ты сама мне давно во всем открылась: на моих устах созрели поцелуи этих губ из далекого апреля. Следующий в ряду, молодой человек с замашками денди, напевает сквозь зубы, закуривая легкую сигаретку: Лучше занялись бы делом — старики сейчас в цене, даже пресвятой Антоний не поможет престарелым. Снять повязку с глаз достойней, чем топить себя в вине: кони вы в забытом стойле, ведь Ивонна только мне поцелуй свой подарила, ну а вас уж заждались то ль психушка, то ль могила. И когда наконец Ивонна появляется в кабаре, она равнодушно проходит вдоль стойки, а все поют в такт ее шагам: Все, что нажил здесь, – оставлю, чемоданы уложу, чтоб с тобой в бега пуститься. Я ничем не дорожу, и с семьей не жаль проститься. Если надо – так избавлю от мерзавца-сутенера, эту харю раскровавлю. Докажу любовь на деле: защищать тебя готов даже от свирепых львов, даже не достигнув цели; не корю неволю злую — ведь взамен ко мне слетели с губ пунцовых поцелуи. И тогда для Ивонны наступала долгая рабочая ночь. А когда наконец наступало утро, девушка вытряхивала содержимое своего кошелька на стол Андре Сегена, оставляя сутенеру ворох бумажек, заработанных теплом ее губ. Дни шли за днями, умножая число влюбленных в Ивонну, пока однажды не случилось то, чего никто не ожидал. Ивонне было суждено самой почувствовать ту муку, которую она пробуждала в своих страждущих клиентах: томление любви. |