Онлайн книга «Небеса ликуют»
— Вы, кажется, знакомы с моей племянницей? Лицо Артемиды было по-прежнему суровым. Едва кивнув мне, она подошла к очагу, присела рядом с дядей, наклонилась, зашептала. — Гм-м… «Гм-м» прозвучало как-то странно. Невозмутимый грек явно смутился. — Монсеньор… Василиса случайно услыхала, будто один из синьоров, которые вас сопровождали, весьма ученый человек. Гм-м.. Н-да… — Который? — откликнулся я. — Отец Азиний? — Другой, — буркнула амазонка и поспешила отвернуться. — Так вот, — вздохнул корсар. — Моя племянница всегда отличалась любознательностью… В общем, она просит разрешения побеседовать с ним. Любого другого я, быть может, и пожалел. Но еретики недостойны жалости. Я встал, согнулся в поклоне. — Он ваш, синьорина! Когда дверь вновь закрылась, мы с братом Манолисом взглянули друг на друга. — А вожжами пробовали? — поинтересовался я. В ответ грек только вздохнул, и я решил не бередить его раны. * * * Все-таки мы поговорили. Он очень много знал, брат Манолис Канари, исповедник трех обетов и тайный коадъюктор Общества Иисуса Сладчайшего. Сицилия и Крит, Кипр и Сирия, Египет и бесчисленные острова Леванта, Истанбул, Дамаск, Багдад… Но из всего, что попадало в его паутину, мне требовались крохи. Правда, очень важные крохи. Маршрут через Истанбул и Крым я избрал не случайно. Мои предшественники соблазнились коротким путем — через Вену, Краков и Львов, но это не привело их к удаче. Маршал Тюренн учил: лучше долгий поход по мощеной дороге, чем короткий — по болоту. Но даже не это главное. Пропавшие искали не просто дорогу в далекий Киев, не просто след своих братьев по Обществу. Они искали Тайну. Об этом я подумал сразу, как только Его Высокопреосвященство Джованни Аквавива поручил мне предпринять третью попытку. Тайна была, и не маленькая тайна предсказателя и любителя жуков, а нечто иное, пугающее. Миссия в Киеве погибла. Не одна — вместе со всеми, кто исповедовал истинную веру. Почему? Город не брали штурмом, Святую Католическую Церковь не объявляли вне закона. Костелы и кляшторы никто не закрывал, не забивал ворота досками. «Латинщики» готовили заговор? Резню? Шпионили? Триста католиков на многотысячный город — какой уж тут заговор! Лазутчиков же принято хватать, вести в суд, привселюдно обличать, дабы посрамить врагов, а не резать по ночам. Было иное. Кто-то умный и безжалостный побеспокоился, чтобы погибли все. Зачем? Не потому ли, что среди них был кто-то один — Тот, Который Знал? Знал — что? Уж не Тайну ли этой войны? * * * — Скажите, брат Манолис, что думали в Топак-хане, когда capitano Хмельницкий начал бунт? — Гетьман Хмельницкий, — негромко поправил корсар. — Ничего не думали, монсеньор. Старый султан умер, а евнухам гарема было не до Лехистана. Я уже писал в Рим: Порта не готовила мятеж. Она даже не пыталась им воспользоваться… — Но ведь Крым… — начал было я, но Канари только махнул загорелой рукой. — Вам не давали читать мои доклады, монсеньор! Уже пять лет, как Ханство порвало с Истанбулом. Падишаха даже перестали поминать в фетве на утреннем намазе. Но и Бахчисарай ничего не подозревал до последнего дня. Только когда Хмельницкий приехал и попросил подмоги, они проснулись. И то, признаться, не сразу. Нет-нет, монсеньор, пусть в Риме не смотрят в нашу сторону! Если кто и готовил войну, то не мы. Может, поэтому брат Алессо и его неведомый спутник и бежали в Крым? Не в Краков, не в Москву. Впрочем, московиты тоже ничего не знали о Хмельницком. Но не сами же поляки породили собственную погибель! Тайна! Вот она — Тайна! И, конечно, киевская миссия пыталась ее раскрыть. Допустим, кто-то узнал. Узнал, доложил мессеру Джеронимо Сфорца. Но узнали и другие — как раз тогда, когда поднялась в поле трава. Спасать всех было поздно, и мессер Сфорца решил отправить в Крым брата Алессо вместе с помощником из верных русинов. Значит, дело все-таки в Нострадамусе? — Если вы любопытствуете относительно нынешних замыслов Порты… — Да-да, конечно, брат Манолис… Это меня как раз и не интересовало. Главное и так понятно. Турки наконец-то опомнились, сообразив, какая невиданная удача падает к ним в руки. Готовится договор с Хмельницким, золото послано и будет послано еще, какой-нибудь православный митрополит из Афин или Дамаска вручит гетьману меч, освященный на Гробе Господнем. И пойдут казаки, рыцари православные, пластать в пень клятых католиков за турецкие деньги. То-то радость всем христианам! А там и янычарские полки подтянутся — под самый Чигирин. Это все — дважды два. А меня интересовал корень квадратный из минус единицы. Однако следовало слушать. Слушать, запоминать и, отрешившись, оставив себя-первого у дымящего очага, думать о Тайне… …и не забыть поинтересоваться у брата коадъюктора о сущей мелочи: сам ли он беседовал с настоятелем Успенского монастыря? И вообще, где сей монастырь находится? Я застал шевалье дю Бартаса в полной боевой готовности. Два табурета у двери образовывали баррикаду, на скамье же в отменном порядке лежали пистолеты и обнаженная шпага. Стало ясно: с нашими вещами ничего не случилось, да и случиться не может. Сам шевалье, устроившийся на груде узлов и сумок, был задумчив. Причину сего я уразумел быстро, лишь только заметил в его руках раскрытую книгу. Пикардиец штудировал Боплана. — Мой дорогой друг! — вскинулся он, лишь только я заглянул в дверь. — Признаться, я уже начал волноваться! Баррикада с грохотом разлетелась, томик в желтой обложке брякнулся на скамью. — Однако же вы один! Уж не попали ли наши спутники в рабство к здешним татарам? Не подумайте, что я был бы рад этому… Нет, конечно. Но, судя по тону, горевал бы он недолго. О татарах он уже успел прочитать у Боплана. — И как успехи? — поинтересовался я, кивая на книгу. — Уф-ф-ф! Дорогой де Гуаира, сей писака изрядно темнит. Я так и не понял, кто затеял нынешний мятеж — татары или казаки? — Книга написана еще до мятежа, — пояснил я. — Мятеж затеяли казаки. — Р-разбойники! Его тон мне понравился, но справедливость — прежде всего. |