Онлайн книга «Небеса ликуют»
Не знаю, что (и на каком наречии) он наплел нашей гостье за эти дни, но отныне судьба «пана секретаря» была решена. Внезапно она застонала и медленно опустилась на помост. Странно, что у нее хватило сил на этот разговор. — Брат Азиний! — распорядился я. — Кажется, у нас есть какая-то мазь. Помогите синьорине! — Шут! — Сьер де ла Риверо сорвался с места, кинулся ко мне, сжимая кулаки. Я поднял сарбакан. — Комедиант! Я… — Ты — паленое мясо, сопляк! Ты — и твоя семья! И моли Бога, что ты мне пока нужен! Слушать, как он скрипит зубами, было приятно. * * * Острый мыс, покрытый огромными серыми валунами, уходил вдаль. Хортица осталась позади, и я понял, что пора браться за весла. Бурбон, Марсель увидя, Своим воякам рек: О, Боже, кто к нам выйдет, Лишь ступим за порог? Шевалье поет — значит, все в порядке. Я снял камзол и расстегнул ворот рубахи. Сапоги лежали поодаль, холодная вода приятно лизала ноги. Сейчас бы удочку! Правда, на Днепре не поймаешь рыбу пенсе. На берегах Парагвая ее, правда, тоже изловить мудрено. Жабры — торчком, по ночам вылазит на берег, а уж глаза! Даже когда жареную ее ешь — и то не по себе. * * * Итак, все было в порядке. Брат Азиний, удалившись в камышовые заросли, завершал врачевание ран панны Ядвиги (лечиться в нашем присутствии она категорически отказалась), сьер Гарсиласио с мрачным видом бродил по берегу, а шевалье… — Не требуется ли моя помощь, дорогой друг? Ибо поистине изучил я сию карту как вдоль, так и поперек. «Сия карта», извлеченная из книги мессера де Боплана, была разложена прямо на песке. К сожалению, даже яркое солнце не могло увеличить мельчайшие буквицы, рассыпанные по желтоватой плотной бумаге. …В последние месяцы зрение начало сдавать. Так и до окуляр недалеко! — Подскажите, ежели я ошибаюсь, дорогой дю Бартас. Это, насколько я понимаю, Хортица… Я взял веточку и принялся рисовать прямо на песке, пользуясь подсказками пикардийца. Итак, Niepper, Chortizca, Kuczkosow… Внезапно я рассмеялся. Какого черта! Я все-таки дома. Хватит всех этих Kuczkosow! Как там бишь придумали Константин с Мефодием? Днепр, Хортица, Кичкасы… Совсем другое дело! — Тут неподалеку две реки, — подсказал шевалье. — Обе впадают в Ньеппер. Одна называется… Vieux diable! Ну и шрифт, ровно муравьи какие-то! Ага, Konskewoda, это на левом берегу, и Samarka, это здесь, только чуть южнее… Konskewoda… Конская Вода! Конская Вода и Самарка. Я всмотрелся в то, что получилось, сверился с картой. Ну и глушь! — Однако же, дорогой друг, не спутайте: Samarka и Samara — суть разные реки, ибо вторая значительно протяженнее и полноводнее… Но что вы написали? Я вновь поглядел на свою карту. Что-то не так? Ах, да! — Это кириллица, дорогой шевалье. Так пишут русины. — Весьма странно! — Пикардиец присел, притронулся пальцем к начертанным на песке буквам. — Ка… Каллапка? — Что?! Гром не прогремел, не вздыбилась днепровская вода. И земля не раскололась. Каллапка! Бог мой! Умирающий русин сам нарисовал карту, сам подписал!.. — Дорогой друг! Но что с вами? — Нет-нет, шевалье, все отлично! Самарка! Вот что было написано на листке бумаги, пересланном братом Манолисом в Рим! Какой-то неученый дурак из канцелярии навострил перо и… …получил латинское «к» вместо «слово», латинское же «р» вместо «рцы», а славянское «мну» принял за неясно написанное двойное «l»! Каллапка! Я облегченно вздохнул. Затем возгорелся гневом на неведомого болвана, а потом махнул рукой. Что с них взять? Почему-то славянские языки всегда были нашим слабым местом. Лет восемьдесят назад Антонио Поссевино просил прислать ему русинский шрифт для новой типографии в Берестье. Ему прислали — албанский. Самарка! Господи, как все просто! — Дорогой дю Бартас! А не желаете ли получить отпущение грехов, вольных и невольных, на сто лет вперед? Или на двести? — А что? — ничуть не удивился он. — А с удовольствием! Я лег прямо на песок и уткнулся в карту. Все сходилось! Все превосходно сходилось! * * * Тогда, после киевской резни, брат Алессо вместе с неведомым русином бежали на юг, «к Запорогам». Это недалеко — Томаковка или Микитин Яр, именно там гнездятся сейчас днепровские черкасы. К тому же это самый короткий путь в Крым — Кичкасы рядом. Но где-то здесь брат Алессо заболел… …И появилась карта с речным изгибом и буквой «N». Почему «N»? «Nota»? Впрочем, это не так и важно. Самарка! А ведь если б не сьер Гарсиласио с его донкихотством, кто знает, разгадал бы я этот несложный ребус? Самарка! * * * Голубое небо над головой, тихий плеск воды, шелест камышей… Только сейчас я сообразил, что это и есть — дом. Мой старый, забытый, давно покинутый дом. Я вернулся с черного хода, непрошеный, неузнанный. Но — вернулся. Кнеж Адам Константин, пан зацный и моцный, из кнежей Горностаев герба Гиппоцентавруса, рода Гедемина Великого, снова дома. Дома… Выстрел… Испуганный крик, снова выстрел… Я вскочил, пытаясь сообразить, куда девался сарбакан и остались ли еще черные колючки. — Мон… Монсеньор! Спасите! О-о-о-ой-й! Да, я дома. И, кажется, меня решили встретить. * * * — Монсеньо-о-р! Попик вылетел из камышей, опережая собственный вопль, зацепился за корягу, взвизгнул, ткнулся носом в песок. — Пугу! Пугу! Лови гололобого! Резкий свист — слева, затем справа. — Пугу! Так вот вы где, такие хорошие! — Ха! Хлопцы, да тут девка! Славно, славно! Трое? Четверо? Орут по-русински, теперь бы увидеть… Зашелестели камыши — и я увидел. |