Книга Птичка над моим окошком, страница 36 – Анна Яковлева

Ей бы подобное в голову никогда не пришло: устроить реальное шоу ради того, чтобы выставить себя в выгодном свете, спасителем, удачливым Дубровским, черт бы его взял.

А этот Виталий Шутихин – тоже занимательный персонаж, судя по всему, для психиатра представляет не меньший интерес, чем для терапевта. Или для генетиков, если подлость передается на генетическом уровне.

– Мне сумку порезал актер, которого нанял наш сосед, – выдержав паузу, поведала Августа.

Вероломство Матвея вызвало у Даньки здоровое сомнение.

– А зачем?

– Он так ухаживает за мной.

– Ну, ваще… А кто сказал?

– Его друг сказал. Журналист с телевидения.

– Это тот тип, который приходил домой и спрашивал тебя?

– А что, он приходил домой?

– Приходил один чувак, кажись, с телевидения. Только я дверь не открыл, сказал, что ты на работе. Да фигня все это. Матвею незачем придумывать какое-то ограбление, он и так тебе нравится, правда же?

– Нисколечко. – С видом оскорбленной невинности Августа отвернулась к окну.

– Не ври, Матвей классный. Еще он сказал, что научит меня водить машину.

– Что? – подпрыгнула Августа. – Только через мой труп!

– Мама бы никогда мне не запретила, – занял оборону Данька.

Ну вот, они ссорятся уже в общественном транспорте, опомнилась Августа. Опомнилась и устыдилась. Она же старше и умнее младшего брата. Или нет?

– Скажи, ты сможешь дружить с соседом, зная, что он нанял человека, чтобы тот совершил на меня нападение? – выложила Августа последний козырь.

Данька не желал расставаться с мыслью о вождении из-за порезанной подсадным вором задрипанной сумки, жалкого куска ненастоящей кожи.

– Надо спросить у Матвея, – подал простую и гениальную мысль младший брат.

– Как?

– Вот так просто взять и спросить: правда или неправда, что он актеров нанимал.

Августа фыркнула:

– Так он и признается.

– А ты проверь.

– Даже не подумаю, – отрезала Ава.

На самом деле она и сама не знала, чего хочет: чтобы все было по-прежнему и Матвей оставался сексуально озабоченным инфантильным мужчинкой или, наоборот, чтобы вся эта феерическая выдумка была затеяна ради нее и исполнена актерами, а сам Матвей из сексуально озабоченного мужчинки трансформировался в сексуально озабоченного инфантильного враля с низкой самооценкой.

Сумку Мотя выбрал шикарную – сам бы носил: итальянскую, черную, замшевую сумку-торбу.

Теперь вся эта красота покоилась в шуршащей матовой обертке на дне коробки и навевала разные сумасбродные фантазии о соседке: интересно, она повиснет у него на шее или рухнет к его ногам?

Так и не выбрав ни один из вариантов, Мотя надел новую фуфайку – турецкую подделку под Дольче и Габбана – и позвонил в дерматиновую дверь.

Плотная тишина в квартире номер 21 ничем не нарушилась.

Мотя для верности еще раз позвонил, приложился ухом к дерматину, послушал и вернулся домой. И провел в низком старте весь вечер.

От непривычного волнения даже извлек из шкафа гитару и подтянул колки.

Наконец, когда он совсем уже решил, что день прожит зря, и собрался переодеться в домашние шорты, свершилось: лифт остановился на этаже, раздались шаги и голоса – Данькин и Августы.

Моте не терпелось увидеть обожание в серых с влажным морским блеском глазах, он волевым усилием заставил себя дождаться, пока брат с сестрой войдут в квартиру.

После этого выждал для приличия еще минут десять, взглянул на себя в зеркало, пятерней причесал шевелюру, подхватил коробку с подарком и отправился к соседям, чувствуя себя волхвом, несущим дары младенцу Иисусу.

– Что это? – остановила на пороге искренний порыв соседка. Волосы, схваченные в хвост на макушке, и отсутствие косметики делали ее моложе, короткий, легкий халатик открывал шикарные ножки – Мотя с трудом сглотнул и прохрипел:

– Сумка. Тебе в подарок вместо испорченной.

– Значит, все правда? – Скулы на лице Августы порозовели, холодное северное море в глазах угрожающе потемнело. Это была несколько не та реакция, на которую рассчитывал Мотя.

– Что – правда?

– Что ты все подстроил?

– Что подстроил?

– Нет, он еще спрашивает, – возмутилась до глубины души Августа.

– Да что я такое сделал? – жалобно, почти как Данька, проскулил Матвей.

– Ограбление ты подстроил?

Матвей так поразился этому нелепому предположению, что не сразу нашел что ответить.

– Чушь собачья, – наконец выдавил он, – ничего я не подстраивал. Откуда такие мысли?

– Птичка на хвосте принесла.

Упоминание о птичке едва не вызвало отек мозга. Плохо соображая, Мотя протянул Августе коробку:

– Вот, возьми.

Она оттолкнула от себя подарок и стала теснить гостя к порогу:

– Знаешь что, добрый самаритянин, я привыкла сама о себе заботиться, так что вали-ка ты отсюда со своими подношениями, обойдусь, – шторм в глазах Августы усилился, – и вообще, забудь дорогу сюда. Ни мне, ни Даньке твои подачки не нужны, заруби это себе на носу. А сумку подари своей козе с пирсингом.

Матвей уставился на Августу, пораженный догадкой:

– Ты что, ревнуешь?

Вместо ответа, Августа выхватила из рук Матвея подношение и попыталась им огреть соседа, но Матвей вовремя поймал коробку, превратившуюся в руках сбрендившей докторши в орудие:

– Надо же, совсем спятила от ревности.

Глаза Августы почернели от расширившихся зрачков.

– Сам ты псих. А все образ жизни – нездоровый. – Коробку Августа при этом тянула на себя, упаковочная бумага стала сползать, открывая белый картон.

Мотя снова попытался вырвать коробку из цепких пальцев докторши:

– А твой, значит, здоровый?

– Поздоровее твоего.

Моте почти удалось отвоевать трофей, но в последний момент, когда победа была уже на стороне сильного, Августа ухватилась за ленту, укрепив свои позиции.

– Наверное, у тебя от одиночества крыша поехала или от передоза, – с мстительным удовольствием заявил Мотя.

– Что-что? – грозно протянула Ава.

– Ты думаешь, я не знаю, что ты глушишь бромид? Таблетками, значит, решила секс заменить?

– Ах ты, гад! Ну-ка, вали отсюда! – Ава толкнула коробкой Матвея и прижала к двери.

Коробка сплющилась и ощерилась с боков. Матвей держал свою сторону мертвой хваткой.