Книга Птичка над моим окошком, страница 44 – Анна Яковлева

Странное спокойствие охватило Августу, в глубинах сознания засемафорил диагноз: психопат.

– Зачем же так волноваться? – Ава шарила взглядом по изменившемуся, потному лицу, пытаясь определить степень опасности.

– Пошла в машину. Быстро. – Бовбель железными пальцами схватил Августу за плечо.

– Константин, – удивляясь собственному хладнокровию, произнесла Августа, – зачем вам неприятности? Я же на своей территории – это мой двор, тут все меня знают, стоит мне открыть рот, и здесь моментально будет милиция. Полиция, – исправилась Ава, в подтверждение переложила пакеты в одну руку и помахала старушкам, оккупировавшим скамейку.

– Здравствуй, здравствуй, Августа Михална! – вразнобой закивали те.

Повернувшись к психопату спиной, Ава устремилась к подъезду.

– Тварь, – услышала она хриплый голос и в то же мгновение вскрикнула от боли – в спину вонзились тысячи игл, к ногам, пугая ассоциацией с кровью, посыпались багровые лепестки.

Розы – поняла Августа. Психопат употребил цветы как оружие мести.

– Псих, – процедила она.

– Августа Михална, – всполошились старушки, – милицию, милицию надо. Полицию! У кого мобильный есть?

– Не надо милицию и полицию тоже не надо, – остановила самаритянок Августа, – врач на больных не обижается.

… В лифте Августа еще крепилась, глотала слезы, но, попав домой, закрылась в ванной и отчаянно разрыдалась.

Несчастная, никому не нужная неудачница, вековуха – легкая добыча для психопатов и маньяков – вот кто она такая.

Все ужасно, ужасно.

Скинув блузку, Августа зарыдала еще горше: шипы превратили легкую ткань в решето.

Спину было не так жалко, как блузку.

Кое-как обработав ранки перекисью, Ава осторожно надела халат, глотнула валерьянки, понемногу успокоилась и направилась в детскую.

Странно, но за это время Данька никак не проявился – обычно брат выскакивал из своего закутка и совал нос в пакеты.

Оглядев его пустую комнату с раскиданными вещами, Августа с нарастающим беспокойством прислушалась к соседней квартире. Квартира номер 22 не подавала признаков жизни. С непонятной настойчивостью Августа увязывала отсутствие брата с отсутствием соседа. Куда они подевались?

Неужели? Неужели сосед сдержал обещание и сейчас дает Даньке уроки вождения?

Она им, паршивцам, преподаст урок. Убьет обоих, век будут помнить.

Уже зажглись фонари, уже старушек на скамейке сменила стайка молодежи, а Даньки все не было.

Тщетно прождав брата больше часа, Августа забеспокоилась по-настоящему.

Воображение услужливо подсовывало душераздирающие подробности дорожных происшествий. Кому, как не врачу, знать: жизнь – опасная штука.

Закончилось тем, что она, шипя от боли как кошка, влезла в футболку и джинсы и спустилась во двор.

Все места тусовок дворовой шпаны были ей известны, но возникало одно но.

Если покинуть пост у подъезда, то можно разминуться с Данькой и проститься с радостью справедливого возмездия – по закону подлости брат в этот момент как раз и прошмыгнет домой. А потом будет с пеной у рта доказывать, что он давным-давно пришел, вплоть до того, что вообще никуда не уходил.

Подъехавшая светлая иномарка поставила точку в метаниях Августы.

Машина припарковалась в конце дорожки, ведущей к подъезду, прямо под фонарем.

Из иномарки друг за другом нарисовались сначала Данька, потом Матвей собственной персоной.

Августа хотела сорваться навстречу, но заставила себя остаться на месте и теперь подбирала выражения поточнее: кровопийца и змееныш показались ей подходящими случаю.

Змееныш двигался бочком, прикрывая ладонью щеку, и Ава не сразу разглядела устрашающих размеров пластырь на физиономии.

Перевела взгляд на кровопийцу соседа и не удержалась от возгласа: на ненавистной физии тоже красовался пластырь. Более того – на том же месте, что у Даньки. Прямо Кастор и Полидевк.

Ну надо же! Кто-то сделал то, о чем мечтала Ава со дня появления соседа за стеной: засветил ему под глаз!

Брата Августа встретила шипением:

– Быстро домой. – Рука так и чесалась влепить подзатыльник шпаненку, но Августа приберегла силы для растлителя малолетних.

– И где вас носило?

– Дома поговорим. – Невероятно, но Матвею удалось одним взглядом укротить разъяренную Августу – что-то было в этом взгляде, что убеждало без слов.

Гнев застрял у Авы в горле, она с покорностью потрусила следом за соседом.

В лифте молчание стало невыносимым, оба старались не встречаться взглядами, и к пятому этажу воздух в тесном пространстве наэлектризовался до предела.

Августе стало нечем дышать, на площадку она вывалилась раскрасневшаяся и возбужденная, и что интересно: Данькино предательство уже не выглядело таким вероломным, а пластырь на скуле показался чем-то вроде зеленки на коленке.

Но порядок есть порядок. Как старшая сестра, она обязана прояснить происхождение пластыря.

– Ну и где же вас носило? – Оказавшись в собственной прихожей, Августа обрела голос.

– Мы ездили в травмпункт, – порадовал Матвей.

Краем глаза Августа увидела промелькнувшего Даньку – он смылся в свою комнату, предоставив новообретенному заступнику право объясняться с сестрой.

– Зачем? – Августа уставилась на соседа. Если это способ уйти от наказания, то вы оба пожалеете об этом, говорил ее взгляд.

– Даньку избил отец одноклассницы, и я возил его снимать побои.

Если бы Матвей сказал, что он доверил Даньке руль и они врезались в столб, в продуктовую палатку, в остановку или еще во что-нибудь, Августа бы знала, как себя вести, но к подобной новости она готова не была и действовала инстинктивно – рванула в детскую.

В комнате брата горел ночник. Сложив руки на груди, Данька спал, не раздеваясь и не расстелив постель, прямо на покрывале – привычка, за которую много раз подвергался остракизму.

Этот внезапный сон выглядел крайне подозрительным. Августа не помнила случая, чтобы брат заснул голодным и так мгновенно.

Ава прислушалась к дыханию брата – оно было поверхностным и свистящим.

Всякий раз, когда Августа смотрела на спящего Даньку, у нее возникало желание прижаться к нему лицом. На этот раз тайное желание прорвалось наружу: Августа присела и зарылась в рассыпанные по подушке Данькины волосы. Они пахли… курицей. Точнее – куриным пером. Почему-то Данька с самого рождения источал именно этот запах.

Ава открыла глаза, рассматривая брата.

Отцовский лоб (черт бы побрал этого папашу, везде успел), надбровные дуги с еще по-детски редкими бровями. Пластырь. Покраснение и гиперемию никакой пластырь не мог скрыть.