Книга Второй медовый месяц, страница 36 – Джоанна Троллоп

— Может, встретимся вереду?

Он смутился:

— В среду?..

— Увы, ни в какой другой день я не смогу, — добавила Роза.

— У тебя же нет репетиций, — напомнила Черил. — На среду не назначено, — и она перевела взгляд на Розу, — так что можно и оторваться по полной.

Ласло кивнул:

— Спасибо, с удовольствием.

И вот теперь она сидела в недавно отремонтированном баре одного из центральных отелей, балансировала на высоком табурете, обитом черной кожей, опиралась локтями на высокий металлический стол и ждала Ласло. Эди не слышала, как они сговорились, а Роза не поставила ее в известность. Она надеялась, что и Ласло ничего не скажет ее матери, хотя по-щенячьи обожает ее. Надо будет пропустить по бокалу и разойтись, и постараться, чтобы он не стал ни предлагать вторую порцию, ни намекать на следующую встречу. Узнав, что Ласло считает ее избалованной, Роза не могла думать о нем, не испытывая неприязни и вместе с тем странной, но несомненной заинтересованности. Страшно подумать, на что ее способен толкнуть темперамент, особенно его вспышки при виде чужих людей, которые в обществе ее родителей чувствуют себя гораздо свободнее, чем она сама.

Роза заметила Ласло раньше, чем он высмотрел ее. Он был во всем черном, со свободно обернутым вокруг шеи ярчайшим бирюзово-синим шарфом, и на миг Роза подумала — с возмущением, словно он не имел на это никакого права, — что он, пожалуй, почти красавец. Она помахала ему рукой, он увидел это не сразу, а когда все-таки разглядел, то удостоил почти незаметной улыбки.

— Я надеялся, что ты меня не дождешься.

Она указала на свой стакан:

— Надо было допить.

Он бросил черный холщовый рюкзак под стол.

— Принести тебе еще?

— Да, спасибо, — согласилась Роза. — Водку с тоником.

Он кивнул и направился к барной стойке. Роза задумалась, хватит ли ему денег, чтобы расплатиться, а затем помрачнела, сообразив, что и у нее столько не наберется. С другой стороны, Ласло наверняка получает минимальное пособие актерского профсоюза, а поскольку до достижения двадцати пяти лет он имеет право лишь на молодежное пособие, то денег у него скорее всего в обрез.

Когда он вернулся с ее водкой и бутылкой пива, она коротко бросила:

— Извини, мне следовало заплатить самой.

— Ничего подобного.

— Это же я пригласила тебя выпить.

Он пожал плечами.

Она добавила:

— Теперь ты окончательно убедился, насколько я избалована.

Ласло взгромоздился на табурет напротив нее и тихо возразил:

— Это здесь ни при чем. Напрасно я вообще это сказал.

— Почему напрасно, если это правда?

Он придвинул к себе бутылку.

— Такое обычно не говорят людям в первые же двадцать минут знакомства.

— Угу. — Роза подняла стакан. — Ну, будем.

Он ответным жестом поднес к ее стакану бутылку.

— И все-таки, что ты имел в виду? — спросила она.

— Послушай, давай просто забудем…

— Я думала промолчать, но раз уж не смогла, хочу услышать ответ. Что ты имел в виду?

Он ссутулился над столом. Выглядел он прямо-таки гламурно — должно быть, из-за экзотического шарфа — из шелка-сырца, привезенного откуда-то с Дальнего Востока.

— Лучше бы нам…

— Ласло, пожалуйста, — прервала Роза.

Он метнул в нее быстрый взгляд.

— Ну хорошо, мне просто показалось… по твоему виду я решил, что ты принимаешь все как должное.

— Что именно?

Он пожат плечами:

— Свою мать. Родителей. То, что у тебя есть дом, есть куда прийти.

Роза сложила руки на коленях и уставилась на него в упор:

— А тебе некуда?

— Вообще-то да. По крайней мере у меня нет такого дома, как у тебя.

— И родителей тоже?

— Мой отец живет в Аризоне. Мать вышла за русского, и они живут в Париже вместе со своими двумя детьми. Моя сестра учится на врача, уже почти доучилась, и живет в общежитии при больнице.

— А ты?

Ласло застеснялся.

— Ну вот, получается душещипательная история в духе Диккенса…

— Где ты живешь? — не отставала Роза.

— Снимаю комнату…

— Где?

— На Мейда-Вейле.

— Это, если не ошибаюсь…

— Почти Килбурн, — подсказал Ласло. — А комната — в доме бабушки бывшего парня моей сестры.

Роза подалась вперед:

— А почему там?

— Потому что я живу там почти даром — хозяйке нравится, что в доме есть мужчина. Она помешана на безопасности.

— Ужасно, да?

Ласло молчал.

— Угнетает? — подсказала Роза.

— Знаешь, — вздохнул он, — обычно старики меня не раздражают, но это уж слишком. Она даже окон никогда не открывает.

Роза глотнула из своего стакана.

— Вонища небось?

Ласло кивнул.

— Значит, когда начнутся спектакли, тебе придется таскаться из Килбурна в Ислингтон?

— Как многим, — пожал плечами Ласло. — Мы, актерская братия, вечно живем где придется.

— «Актерская братия», — передразнила Роза.

Он вспыхнул.

— Да, я из таких, — заявил он. — Из актеров. И твоя мать тоже. С чего тебе вздумалось глумиться, не понимаю.

— Я не глумилась…

— Верится с трудом.

— Извини.

— Ладно.

— Мне очень жаль, — сказала Роза, — честно.

Ласло не отвечал.

— Извини меня, — попросила она, — ну пожалуйста.

Он медленно поднял голову.

— Это мой символ веры, — признался он.

— Театр?

— Актерская игра, — без тени усмешки объяснил Ласло. — Я верю в энергию, которую она излучает. В одержимость и страстность и в умение оставаться самим собой. Мне нравится эта сосредоточенность, нравится, что я сделал такой трудный выбор и теперь могу показать, на что я способен.

— А я ни о чем таком никогда не думала, — призналась Роза.

— Потому что не слушала свою мать.

— Мама никогда в жизни ничего подобного не говорила.

— Ей это ни к чему, — с горячностью заверил Ласло, — ей не нужны слова. Если бы ты принимала ее игру всерьез, ты поняла бы все без слов.

Роза промолчала, вертя в руках стакан. В ней нарастало неловкое желание, отмахиваться от которого не хотелось, — желание вновь хоть как-нибудь извиниться, предстать в лучшем свете.