Онлайн книга «Второй медовый месяц»
|
Мэтью смутился и совсем по-детски попытался оправдаться: — Этот беспорядок не я развел. — Да ну? — Свои вещи я держу в комнате… — Но ты же пользуешься этой ванной. — Конечно. — Все вы ею пользуетесь. Но никто не готов даже носок с пола поднять. Мэтью задумался, слышит ли их Ласло. — Я убираю свои носки, мама. Уверен, и Ласло тоже. — Я в переносном смысле! Оставь свой идиотский буквализм! — взвилась Эди. — А ты перестань обвинять тех, кто ни в чем не виноват. — Ни в чем? — Да, — подтвердил Мэтью. Эди плотно запахнулась в кофту и шагнула к нему. — Мэтью, не знаю, заметил ты или нет, но я, между прочим, работаю, — сообщила она. — Играю шесть вечерних и два дневных спектакля в неделю. А если нам предоставят другую сцену, так мне придется работать месяцами. И почему-то все ждут, что я же буду и ходить по магазинам, и готовить, и убирать за пятью взрослыми людьми, не говоря уже о стирке. Как у тебя только язык повернулся сказать, что помогать по дому — не твоя обязанность? — Раньше здесь все было иначе, — напомнил Мэтью. — Что именно? — Мы жили здесь как семья. — Ну конечно, теперь многое изменилось, — согласилась Эди. — Ты теперь вдвое старше и платишь налоги. — Вот именно. — Ты о чем? — Мама, мы платим за возможность жить здесь, — терпеливо растолковал Мэтью. Оба помолчали. Потом Эди недоверчиво переспросила: — Хочешь сказать, это избавляет тебя от необходимости любого вклада, кроме денежного? — Нет. — Тогда в чем дело? Мэтью в отчаянии выпалил: — Просто найми помощницу полому. Заплати кому-нибудь, чтобы нам гладили белье. Пусть придет мастер и починит горячую воду. Только прекрати, слышишь? Прекрати разыгрывать мученицу! Минуту Эди смотрела на него молча. Потом резко сказала: — Катись в свой тренажерный зал. — Всем трудно, — добавил Мэтью. — Всем и каждому. Мы уже слишком взрослые для такой жизни. — Конечно, и теперь тебе подавай пятизвездочный отель. Мэтью обернулся к ванной. Его халат по-прежнему валялся на полу. В его душе взметнулась волна ярости и отчаяния. — Если бы! — с горечью воскликнул он. Рут выбрала для малыша Кейт французскую пижамку — единственную подходящую по цвету для ребенка и без мультяшных уродцев ядовитых оттенков. Пижамка была белой, с маленьким серым медвежонком на месте нагрудного кармашка и пятью изысканными звездочками над ним. Покупка отняла немало времени — пришлось долго рыться в крошечных носочках и других одежках под табличкой «0–3 месяца». В дополнение к пижамке она купила Кейт флакон масла для ванн и свечу в толстом стеклянном стакане. Сидя в парикмахерской, она увидела в одном журнале снимок, на котором мать и младенец вместе принимали ванну при свечах, и оба казались такими прекрасными и довольными, что Руг чуть не расплакалась от зависти. Вернувшись с покупками домой, она старательно упаковала подарки, тщательно перевязала их ленточками и села, любуясь пакетами и гадая, не переборщила ли она — ведь, в конце концов, они с Кейт едва знакомы. Да, скорее всего переборщила, но потребность в этом визите полностью вытеснила смущение. Пакете подарками пролежал на столе у окна гостиной почти неделю, пока наконец Рут не набралась смелости и не отправилась в больницу, где узнала, что миссис Фергюсон с новорожденным уже три дня как выписались. Неужели родные не известили ее? Рут принесла подарки обратно в офис и пристроила на столе так, чтобы поглядывать на них. Почему-то ей казалось, что отдать эти вещи Кейт очень важно, еще важнее — повидаться с Кейт, но при всей своей профессиональной напористости Рут стеснялась предупредить ее о своем визите звонком. А если в этот момент Кейт будет кормить малыша? Или не узнает голос и воскликнет «A-а, Рут!» таким тоном, к которому обычно прибегают люди, чтобы собеседники не заподозрили, что их абсолютно не помнят? Она снова взглянула на подарки, потом на экран, где в почтовом ящике ждали три оставшихся без ответа письма от Лоры из Лидса. Рут даже не читала их. Она догадывалась, что все письма будут об одном и том же — приготовлениях к свадьбе, выборе стиральной машины и так далее, а всем этим она была сыта по горло. Глубоко вздохнув, она набрала номер Кейт. Телефон звонил и звонил, трубку никто не брал, и Рут уже собиралась отключиться, как вдруг услышала запыхавшийся голос Кейт: — Алло! — Кейт? — Да. — Это… Рут. Пауза. Затем Кейт воскликнула: — A-а, Рут! Рут сглотнула. — Ты кормила ребенка? — Если бы кормила, не подошла бы к телефону, — объяснила Кейт. — Когда я его кормлю, для меня больше ничего не существует. Так и должно быть. — Я хотела узнать… — Да? — Нельзя ли… нельзя ли мне зайти взглянуть на малыша? — Мм… — замялась Кейт и затем добавила другим тоном: — Конечно, можно. — Но если это неудобно… — Что ты! — откликнулась Кейт. — Все удобно! — Может бить, после работы… — Да-да. В самый раз. Приходи после работы. Какой сегодня день? — Четверг. — Приходи в понедельник, — предложила Кейт. — Барни пораньше вернется с работы, — помолчав, она добавила: — Спасибо, что позвонила. — Мне просто захотелось, — призналась Рут и снова взглянула на пакет с подарками. — Честное слово. Рассел перехватил Розу на лестнице с охапкой постельного белья, только что снятого с кровати. — Роза… — Что? — Я только хотел спросить, — начал Рассел таким тоном, словно собирался высказать философскую гипотезу, — не могла бы ты отнести все это в прачечную самообслуживания? — Что-что? — Ты же слышала. А если нет — повторяю вежливо и внятно: ты не могла бы… — Папа, я сама засуну белье в стиральную машину, — пообещала Роза, — сама выну, переложу в сушилку, а когда высохнет, сама отнесу наверх и застелю постель, так что мое постельное белье не доставит неудобств никому — повторяю, никому! — кроме меня. Рассел вздохнул: — Не в этом дело. — А в чем? — Твоя самостоятельность тут ни при чем. Просто машину приходится загружать несколько раз… — Сегодня же суббота… |