Онлайн книга «Испанский любовник»
|
– Должна? Почему? – Потому что она уязвлена. – Уязвлена? – Да, – сказала Лиззи, – потому что ты ей ничего не сказала о ребенке. Ты исходила из того, что это сделаю я. Для мальчиков это не важно, ты же знаешь их. Иногда мне даже кажется, что у них в голове просто нет приемника для восприятия каких-то сугубо жизненных вещей. Но с Гарриет иначе. Она всегда думала, что вас связывают особые отношения, что она тебе вовсе не безразлична. – Да, это так. – Значит, тебе следовало самой рассказать ей об этом ребенке. – Он – не „этот", он мой! Фрэнсис спустилась по лестнице в „Галерею". Там было много посетителей. Некоторые из них, одетые по-отпускному, явно были туристами. Роберт сидел на табуретке за кассой, с улыбкой отсчитывая мелочь и складывая покупки клиентов в новые желто-синие бумажные пакеты, специально заказанные недавно для магазина. Фрэнсис помахала ему рукой. Он ответил жестом, напоминающим отдание чести у военных. Она прошла в заднюю часть салона, где нашла Гарриет. Та держала в руках развернутый коврик, а покупательница прикладывала к нему кусочек гардинной ткани. – Не совсем тот оттенок бежевого… – Разве полное совпадение оттенков не создает несколько скучное впечатление? – весьма профессиональным тоном говорила Гарриет. Она подняла глаза, увидела Фрэнсис и слегка покраснела. – Мне надо еще подумать, – вздохнула покупательница. Гарриет положила коврик на стол. – Мне и голубой нравится, и зеленый тоже, – в раздумье проговорила покупательница. – Но коричневый цвет кажется более динамичным. – Да, – сказала Гарриет, явно сдерживая себя. – А миссис Хардэйкер здесь? – спросила женщина. – Она так хорошо разбиралась в цветовых сочетаниях… – Извините, у нее отпуск. Покупательница посмотрела на Гарриет так, как будто считала отсутствие Дженни большим неуважением к клиентам. Она аккуратно свернула свой образец и положила его во внутреннее отделение своей сумки, застегнув его на молнию. Потом взглянула на Фрэнсис. – Ах, извините, мне не следует задерживать эту даму… – Спасибо, – сказала Фрэнсис, – я действительно тороплюсь. – Торопишься? – спросила Гарриет, когда они остались вдвоем. Она стояла за горкой ковров, будто стремясь создать барьер между собой и Фрэнсис. – Ты действительно спешишь? – Нет, – ответила Фрэнсис. – Просто мне хотелось побыстрей избавиться от нее. Я пришла, чтобы извиниться. Гарриет холодно проговорила: – Это мама послала тебя. – Да, действительно, она сказала, что я была невнимательна и обидела тебя. И вот я пришла извиниться. Гарриет подняла было носок ботинка, собираясь пнуть сложенные в кучу коврики, но вспомнила о своем положении продавца и сдержалась. – Мне все равно. Это же твой ребенок… – Да, но ты – моя племянница, и нас всегда связывала дружба. – До тех пор, пока… – вырвалось у Гарриет. – Да, – сказала Фрэнсис, – до тех пор. – Я думаю, – чересчур громко проговорила Гарриет, – ты поступаешь неправильно. – По отношению к тебе? – Нет, к твоему ребенку. Мама говорит, что ты не собираешься выходить замуж. У Фрэнсис кольнуло в сердце. Как можно спокойнее она произнесла: – Да, видимо, замуж я не выйду. – Это неправильно по отношению к ребенку. Люди могут болтать сколько угодно, утверждая, что детям не важно, есть ли у них мать или отец. Но это важно. Иначе получается, что взрослые могут делать что им заблагорассудится. И вот еще один бедный малыш вынужден будет объяснять, почему его фамилия не соответствует фамилии матери. Ты начала эту битву, которую твой сын обязан будет продолжать всю жизнь. – Гарриет встряхнула головой, и копна ее волос упала на лицо. – Ты должна была подумать об этом. Должна была подумать, прежде чем все начинать! – Гарриет… – Я не хочу с тобой говорить. Мне все равно. Мне противно, что ты оказалась такой же, как все остальные взрослые, со всеми их секретами и ложью. Извини, мне надо помогать отцу. – Да, конечно, – сказала Фрэнсис. Она оперлась рукой о массивный застекленный сервант из сосны. Внутри на полках были расставлены фарфоровые тарелки. – Надеюсь, что, когда родится твой двоюродный брат, ты не будешь переносить на него раздражение, накопленное против меня. – Конечно нет, – с усмешкой произнесла Гарриет – За кого ты меня принимаешь? Лиззи и Фрэнсис расположились на подстилке под огромным каштановым деревом в парне Ленгуорта. Невдалеке группа детей играла в крикет под руководством пожилого седого тренера. У него были неестественно длинные руки, почти как у обезьяны. Сэм и Дэйви с завистью наблюдали за тренировкой, стесняясь показать, как им хотелось бы присоединиться к игре. Сэм обожал крикет, как и все другие игры. Дэйви уже сейчас старался приучить себя не бояться мяча. Лиззи лежала на животе, выщипывая травинки по периметру подстилки. Фрэнсис сидела рядом, вытянув ноги и оперевшись на отставленные назад руки. Она рассказала Лиззи о разговоре с Гарриет. Лиззи успокаивала ее, говоря, что теперь подростки все такие. – Но в том, что она говорила, есть смысл. – Может быть. В словах каждого из нас есть смысл. В том-то и проблема. Мы все хотим, чтобы нас услышали. Фрэнсис посмотрела на сестру, глубоко вдохнула воздух и сказала: – Вот и мама хочет быть услышанной. Она ждала, что Лиззи повернется к ней, но та продолжала сплетать в косичку три толстые травинки. Наконец она спросила: – Ты имеешь в виду это ее желание уехать в Бат? – Ты уже знаешь? – Мама тан упорно намекала на это, что я не могла не понять. Я думаю, нам следует остановить ее, но если честно, то сама я сейчас не в состоянии заниматься этим. Конечно, они наши родители, но это их жизнь, их брак, если только это можно назвать браком. – Думаю, они считают это браном. Как бы то ни было, во всем виновата я. – Почему? – Отец говорит, что с моей беременностью этот нарыв в их отношениях прорвался. Теперь они так сильно ругаются, что мать не может больше оставаться с ним в одном доме. – Ты не виновата, – безразличным голосом проговорила Лиззи. – Почему ты так считаешь? – Ну, может, часть твоей вины здесь и есть, но главное – это Луис. – Луис? – Отношения с ним сильно изменили тебя. Он отобрал тебя у нас. А теперь вот он бросает тебя. |