Онлайн книга «Маргинальные любовники»
|
Несмотря на шоколадную оргию прошлой ночью, Роза с энтузиазмом выкладывает из сумки вкусности, принесенные Мирьей из дома. Охая и ахая от удовольствия, она расстегивает ремень на брюках, облизывает пальцы, запивает съеденное имбирным чаем, стимулирующим пищеварение, и заканчивает трапезу горстью пралине с ликером, хрустящими на зубах и наполняющими нутро сладким алкоголем. Мирья сидит молча. Мысли ее заняты Филиппом. За завтраком он пил молоко прямо из пакета, слопал два трехэтажных бутерброда с маслом и джемом и включил рок на полную громкость, хотя Мирья и сказала, что сосед будет жаловаться. Мирья за завтраком ничего не съела. Рассказать ему о беременности она не отважилась. Она просто сидела и смотрела, как он чешет себя под мышками, читает спортивную газету и не обращает на нее никакого внимания. Несколько раз она порывалась начать разговор. Хотя бы из вежливости – но не смогла придумать ничего, о чем можно было бы поговорить с ним. Я хочу покончить с этим, думала Мирья, поднимаясь из-за стола. Хочу порвать с ним, думала она, провожая его в прихожую. Хочу порвать с ним, думала Мирья, когда Филипп погладил ее по щеке и пожелал удачи с походом в больницу. – Увидимся, – сказал он на прощание. Закрыв дверь, девушка бросилась в туалет, где ее стошнило. – Как раз то, что мне было нужно, – говорит Роза, выбрасывая бумажки в мусорную корзину. – Я ночью глаз не сомкнула. Не хочешь конфетку? Мирья качает головой. – Тебе нехорошо? – Я волнуюсь за папу. Виктор проснулся от боли в шесть утра. Он с трудом держался, чтобы не закричать. Ему дали морфин и снотворное, и он снова заснул. Теперь часы показывали двенадцать, и Роза уже начала волноваться. Когда она была ребенком, одного из ее братьев пнул верблюд. Три дня он пролежал без сознания, а потом умер. Она берет еще одну конфетку, нет две (что, они уже закончились?), гладит Виктора по лбу. – Он горячий. – Потому что здесь жарко, – отвечает Мирья, которая знает историю про брата, верблюда и кому. – Не бойся, мама. – Чем он заслужил эти страдания? – говорит Роза. – Он такой хороший человек. В этой жизни нет смысла. Она в отчаянии. – Ты же говорила, что во всем, что происходит, есть смысл. – Я? Мирья кивает. – Не надо слушать все те глупости, которые я говорю. Роза обмахивается газетой, жалуясь на плохой кондиционер в больнице, что напоминает ей о сломанном вентиляторе дома. – Как я справлюсь со всем этим одна? – вздыхает она. – София нам поможет. – Ты меня уже достала со своей Софией. – Она моя подруга. – Подруга? Она же мужчина. – Я ее люблю. Роза смотрит на свою дочь как на помешанную. – Любишь??? Мирья пожимает плечами. – Люблю. Как подругу, – говорит она с показным равнодушием. Роза пытается переварить эту новость, но это куда сложнее, чем переварить шоколадки. – Вот оно как, – произносит она. – Она сделала прекрасные фотки со мной, – рассказывает Мирья. – Я пошлю их в агентства. Вот увидишь – не пройдет и года, как я буду работать в Париже. Или менять пеленки младенцу. Но ты же решила сделать аборт? – звучит голос у нее в голове. Да-да, отвечает второй голос, но Филипп был таким милым сегодня утром, он все, что у меня есть. Филипп свинья. Пошли его, говорит первый голос. Пошлю, говорит второй голос. Но он не такой уж и плохой. Он просто не уверен в себе. Может, ребенок – это как раз то, что ему нужно, чтобы повзрослеть. И ты готова рискнуть? – спрашивает первый голос. Заткнись, говорит второй. – Мирья, что с тобой? Мирья с удивлением смотрит на маму: – Что? – Ты разговаривала сама с собой. – Я? Роза кивает. У Мирьи кружится голова. Нужно что-нибудь съесть. Или подышать свежим воздухом? Пойти на прогулку? Нет, остаться здесь. Что мне делать, мама? Куда пойти? – Я пойду пройдусь, – сообщает она, поднимаясь. Роза кивает и смотрит, как она исчезает за дверью: – Иди погуляй, доченька. Из-под куртки она достает спрятанную коробку конфет, которую ей утром передала медсестра. «От семьи Йенса с пожеланиями скорейшего выздоровления», – значится на открытке. Йенс – один из двоюродных братьев Виктора и, видимо, единственный, кому на него не наплевать. Преисполненная благодарности, Роза поедает шоколад, решив, что диету можно пока отложить. Инстинкт ведет Мирью в родильное отделение. Медсестра останавливает и спрашивает, кого она пришла навестить. Мирья кивает и бормочет что-то про старшую сестру. У медсестры нет времени расспрашивать. Она спешит к роженице. Все остальные тоже заняты, так что Мирья может свободно разгуливать по отделению, пока ноги не приводят ее в зал с новорожденными. Они все такие хорошенькие, что Мирье становится страшно. Что, если она разжиреет во время беременности и потом не сможет похудеть? Тогда о карьере фотомодели можно забыть. А что, если она умрет во время родов или сойдет с ума? И тогда Филиппу придется заботиться о ребенке. Разве он сможет? Да он его случайно уронит в ручей, или малыш ему надоест, и он оставит его умирать в лесу. Что, если она все-таки родит ребенка и возненавидит его? Что, если он родится уродцем или инвалидом? Что, если она будет плохой мамой? Не справится с работой и покончит с собой от отчаяния? Мирья разворачивается и бежит обратно в папину палату, полная решимости все рассказать маме. Но Роза спит. Лежит на раскладушке и храпит вовсю. Рядом с ней на полу полупустая коробка от конфет. Мирье хочется ее ударить, разбудить, но она без сил опускается на стул и спрашивает Бога, почему Он не дал ее ребенка какой-нибудь несчастной бесплодной семье? Прошло две недели с тех пор, как Монс в последний раз видел безымянную девушку. Две недели, полные непрерывного и бесплодного ожидания. Он пьет кофе, подумывая, не взять ли еще вафлю, но в этот момент за соседний стол плюхается толстяк и набрасывается на вафлю с вареньем и сливками и мороженое с шоколадным соусом. Это настолько отвратительно, что тошнота подкатывает к горлу. Монс думает: как можно так себя распускать? Если бы я был на его месте, то не выходил бы из дома, пока не похудею или не умру. Когда толстяк заказывает третью вафлю у любезной официантки – настоящей профессионалки: по ее лицу невозможно сказать, что она думает, – Монс поднимается из-за стола. |