Онлайн книга «Крупным планом»
— Банзай! — Билл поднял банку в мою сторону. — Здорово у тебя тут все устроено, — сказал я, повторяя его жест. — Готов поспорить, что ты на этой крошке много куда можешь попасть. — Я все хочу повести ее до Карибского моря и там пробыть пару месяцев… Но откуда у меня пара месяцев? Он закончил возиться с кливером, затем занялся главным парусом. Парус громко хлопал, медленно поднимаясь на мачту. — Думаю, ветер узлов двадцать, — сказал Билл. Я сунул голову в каюту и всмотрелся в показания анемометра. — Девятнадцать, — объявил я. — Впечатляет. — Ага, такая удача редко бывает. Как насчет острова Шеффилд? Отсюда мы легко доберемся за два часа. — И он как раз напротив Дарьена. — Если тебе непременно захочется поругаться с женой, к берегу тебе придется плыть своими силами. — Ладно, молчу. — Смотри-ка, ты учишься. Как только парус был поднят, Билл снялся с якоря. Затем поправил главный парус. С решительным хлопком он наполнился ветром и резко наклонил яхту на левый борт. Билл тут же крутанул штурвал, и «Голубая фишка» выровнялась. Уже через несколько минут мы оставили позади последние строения бухты Нью-Кройдона. — Поберегись! — крикнул Билл. Я поднырнул под резко пошедший вправо парус, который с еще одним хлопком понес нас на восток. — Замени меня ненадолго, — крикнул Билл, перекрывая гул ветра. Как только я обеими руками ухватился за штурвал, ветер добавил еще пяток узлов, и мы рванули на восток, в открытое море, обгоняя многочисленные разномастные суденышки. — Куда, черт побери, ты направился? — крикнул Билл. — В Европу, — крикнул я в ответ. Внезапно мы полетели по заливу, подгоняемые разошедшимся северо-западным ветром. Нос яхты разрезал теперь уже пенные волны. — Двадцать пять узлов, — заорал Билл, перекрывая гул ветра. — Ничего себе скоростенка. Я, прищурившись, посмотрел на сверкающее осеннее солнце, на бурлящий след за моей спиной. Мои легкие озябли от соленого ветра. И на несколько мучительно-прекрасных минут мне показалось, что голова моя опустела, появилось столь желанное и столь же редкое ощущение, что ты tabula rasa, [18] свободен от вины, от страха и злости. Меня захватило безумие скорости. Я мчался, оставив все позади, и ничто, никто не мог меня догнать. За следующий час мы с Биллом не обменялись ни словом, даже не взглянули друг на друга. Мы оба смотрели прямо перед собой, завороженные ощущением простора и скорости — не было ни барьеров, ни границ, которые могли бы нас остановить. И я знал, о чем он думал, потому что думал о том же самом: зачем останавливаться? Почему не направиться на восток и не пересечь Атлантический океан? Почему не попытаться? Мы все в жизни куда-то стремимся, но тем не менее все глубже вязнем в домашней суете. Мы мечтаем путешествовать налегке, но тем не менее накапливаем все, что можем, и это нагружает нас и привязывает к одному месту. И некого винить — только самих себя. Потому что — хотя мы все раздумываем об избавлении — мы не можем избавиться от чувства ответственности. Карьера, дом, иждивенцы, долги — все это приземляет нас. Обеспечивает необходимую безопасность, повод вставать утром ни свет ни заря. Сужает выбор и, ergo, придает нам уверенности. И хотя почти все мужчины, кого я знаю, сетуют на груз домашних забот, мы все идем на это. Причем с остервенением. — Ты ведь не хотел останавливаться? — спросил Билл, когда мы бросили якорь у острова Шеффилд. — Не хотел? Конечно. А зачем вообще было останавливаться? — Я помолчал, потом пожал плечами. — Хотя понятно. — Что? — Убежать можно, а вот спрятаться нельзя. — Но убежать-то тебе хотелось? — Постоянно хочется. А тебе? — Никто никогда не бывает полностью доволен своей судьбой. Но некоторые из нас принимают ее с большей легкостью, чем другие, мирятся с обстоятельствами… — У тебя многое есть. — А у тебя нет? — парировал он. — По крайней мере, у тебя, похоже, прочный брак. — А у тебя, по крайней мере, здоровые, нормальные дети… — Прости. — Расслабься, Бен. Не мучай себя. Я открыл еще одну банку пива и обратил взгляд на заросший лесом берег Коннектикута. Издалека он казался таким нетронутым, таким пасторальным — ни трейлера, ни бассейна не видно. — Расслабиться? Мне? Хорошее предложение. — Ладно, пусть ты занимаешься не совсем тем, чем бы тебе хотелось заниматься. — Ты хоть представляешь, насколько отупляющей оказалась эта работа с доверительным управлением? — Наверное, не более отупляющая, чем работа брокера на бирже. Тем не менее… ты сам ее выбрал… Ты сам решил жениться на Бет, завести детей, жить в Нью-Кройдоне… — Знаю я, знаю… — Но ведь ты сделал неплохой выбор. Черт, да у тебя все есть… — Кроме стимула… на всех фронтах. — И что ты собираешься сделать? Провести ближайшие тридцать лет, думая, что настоящая жизнь где-то в другом месте? — Я не знаю… — Потому что вот что я тебя скажу, дружок… Жизнь — она здесь. И если ты начинаешь ненавидеть то, чем ты стал, ты теряешь все. И можешь мне поверить: стоит тебе все потерять, как тут же захочется все вернуть. Так всегда бывает. Я отпил еще глоток пива, затем спросил: — Ты вот что скажи: Бет уже решила, что ей не следует возвращаться? — С двумя ребятишками, никакой собственной карьеры — вряд ли она рискнет разрушить ваш брак. Поверь мне, она вовсе не помешана на самоуничтожении. Именно поэтому она трахает Гари? — хотелось мне крикнуть. А еще мне ужасно хотелось спросить Билла — не слышал ли он каких-нибудь сплетен о любовных похождениях моей жены? Но я воздержался от вопросов на эту тему. Не хотел вызывать подозрений или показаться параноиком. И если честно, я боялся услышать правду. Вместо этого я допил остатки пива и просто сказал: — Я попробую с ней поговорить. — Попробуй сначала поговорить сам с собой, раз уж ты решил этим занялся. Я воздел глаза к небесам. — Спасибо тебе, Опра, — сказал я. — Ладно, кончим на этом, — сказал Билл. — Давай двигай домой. До Нью-Кройдона мы добрались в сумерках. Я провел яхту в бухту, не прибегая ни к какой хитроумной аппаратуре Билла. — Просто здорово, — сказал Билл, когда мы причалили. — Сказывается старая закалка Боудена? — Он знал, что в колледже я три года был членом команды яхмсменов. |