Онлайн книга «Кукла»
|
— Понимаю, — сказал Вокульский. — Мне следует уйти? — Как считаете нужным. — И мы не поедем вместе в деревню? — О, это уж наверное… Впрочем… я не запрещаю вам приехать туда… У меня, вероятно, будет Белла… — В таком случае, я не приеду. — Я не говорю, что она обязательно будет. — И я застану вас одну? — Возможно. — И мы будем беседовать, как сегодня?.. И ездить верхом, как тогда?.. — И между нами действительно начнется война. — Предупреждаю, я ее выиграю. — В самом деле? И, может быть, сделаете меня своей рабыней? — Да. Сначала я докажу вам, что умею властвовать, а потом на коленях вымолю у вас позволения стать вашим рабом… Вонсовская повернулась и вышла. В дверях она на минутку остановилась и, слегка кивнув, бросила: — До свидания… в деревне!.. Вокульский ушел от нее словно пьяный. Уже шагая по улице, он пробормотал: — Ну конечно, я одурел. Обернувшись, он заметил, что Вонсовская смотрит ему вслед из-за занавески. «Черт побери! — подумал он. — Не попался ли я снова в историю?» По дороге домой Вокульский все время раздумывал о происшедшей в нем перемене. Он словно выкарабкался на свет из бездны, где царили мрак и безумие. Кровь быстрее струилась в его жилах, он глубже дышал, мысли текли с необычайной свободой, он ощущал во всем теле какую-то бодрость, а в сердце невыразимый покой. Его уже не раздражала сумятица улицы, радовал вид толпы. Небо как будто посинело, дома посветлели, и даже пыль, пронизанная солнечным светом, была прекрасна. Но всего приятнее было глядеть на молодых женщин, на их гибкие движения, улыбающиеся губы и манящие глаза. Две или три посмотрели ему прямо в лицо, ласково и кокетливо. У Вокульского заколотилось сердце, и словно горячий ток пробежал с головы до ног. «Прелестны…» — подумал он. Но тут же вспомнил Вонсовскую и должен был признать, что она красивее всех этих прелестных женщин, а главное — соблазнительнее. Как сложена, какая чудесная линия ноги, а цвет лица, а глаза — бархатистые и искрящиеся, как бриллианты… Он готов был поклясться, что ощущает запах ее кожи, слышит ее нервный смешок, и в голове у него зашумело при одной мысли о прикосновении к ней. — Вот, должно быть, бешеный темперамент… — прошептал он. — Искусал бы ее… Образ Вонсовской неотступно преследовал его и дразнил, и вдруг он подумал — не пойти ли к ней опять сегодня вечером? «Ведь она приглашала меня обедать и ужинать, — убеждал он себя, чуствуя, как в нем закипает кровь. — Выгонит? А к чему бы ей было кокетничать? Что я не противен ей, знаю давно; во мне же она возбуждает желание, а это, ей-богу, многого стоит…» Мимо него прошла какая-то шатенка с глазами, как фиалки, и детским личиком, и Вокульский с изумлением заметил, что она ему тоже нравится. В нескольких шагах от своего дома он услышал окрик: — Эй! Эй! Стах! Вокульский оглянулся и увидел под навесом кафе доктора Шумана. Бросив недоеденное мороженое, он швырнул на столик серебряную монету и подбежал к Вокульскому. — Я к тебе, — сказал Шуман, взяв его под руку. — Знаешь, давно уже ты не выглядел таким молодцом. Бьюсь об заклад, ты еще вернешься в Общество и разгонишь этих паршивцев… Ну и лицо!.. Ну и взгляд!.. Наконец-то я узнаю прежнего Стаха! Они вошли в подъезд, поднялись по лестнице и постучали в квартиру Вокульского. — А я было испугался, что мне угрожает новая болезнь… — рассмеялся Вокульский. — Хочешь сигару? — Какая болезнь? — Представь себе, вот уже час, как на меня неотразимо действуют женщины… Мне просто страшно… Шуман расхохотался во все горло. — Вот чудак!.. Вместо того чтобы устроить обед по случаю такой радости, он боится… А что ж, по-твоему, ты был здоров, когда с ума сходил по одной женщине? Ты здоров сейчас, когда тебе нравятся все, и теперь первым делом тебе надо добиваться взаимности той, которая влечет тебя больше других. — Легко сказать! А если это великосветская дама? — Тем лучше… тем лучше… Великосветские дамы куда аппетитнее горничных. Женственность очень выигрывает от интеллигентности, а главное — от неприступного вида. Какие величавые позы ты увидишь, какие услышишь возвышенные речи… Ах, поверь мне, это в три раза интереснее. По лицу Вокульского скользнула тень. — Ого-го! — воскликнул Шуман. — Вот я уже вижу за тобою длинное ухо того святого, на котором Иисус въехал в Иерусалим. Ну, чего тебя передернуло? Обязательно ухаживай за великосветскими дамами, плебеи возбуждают их любопытство. В передней раздался звонок, и вошел Охоцкий. Взглянув на разгорячившегося доктора, он спросил: — Я вам не помешал? — Нет, — ответил Шуман, — вы можете даже помочь. Я как раз советую Стаху лечиться новым романом, только… не идеальным. Хватит с него идеалов… — А знаете, этот урок и я охотно послушаю, — сказал Охоцкий, закуривая предложенную сигару. — Вздор! — проворчал Вокульский. — Ничуть не вздор, — упирался Шуман. — Человек с твоим состоянием может быть совершенно счастлив, ибо для разумного счастья требуется: каждый день есть новые блюда и надевать чистое белье, а каждый квартал переезжать на новое место и менять любовниц. — Женщин не хватит, — заметил Охоцкий. — Предоставьте это женщинам, они уж постараются, чтобы их хватило, — язвительно возразил доктор. — Ведь той же диеты придерживаются и женщины… — Ежеквартальной диеты? — переспросил Охоцкий. — Разумеется. Чем же они хуже нас? — Однако не так уж заманчиво оказаться на десятом или двадцатом квартале. — Предрассудок… предрассудок… — махнул рукой Шуман. — Вы и не заметите ничего и не догадаетесь, особенно если вас уверят, что вы всего второй или четвертый, да еще именно тот, долгожданный, по-настоящему любимый. — Ты не заходил к Жецкому? — неожиданно спросил Вокульский. — Ну, ему-то уж я не стану прописывать любовь, — ответил доктор. — Старик совсем расклеился… — Действительно, он плохо выглядит, — подтвердил Охоцкий. Разговор перешел на состояние здоровья Жецкого, потом на политику; наконец Шуман попрощался и ушел. — Отчаянный циник! — проворчал Охоцкий. — Он недолюбливает женщин, — объяснил Вокульский, — а кроме того, бывают у него дни, когда ему особенно горько, и тогда он несет всякую ересь. — Иногда не лишенную оснований, — прибавил Охоцкий. — Но как же кстати пришлись его наставления… Как раз за час до этого у меня был серьезный разговор с теткой, которая упорно убеждала меня жениться и уверяла, будто ничто так не облагораживает человека, как любовь порядочной женщины… |