Книга Все девочки взрослеют, страница 50 – Дженнифер Уайнер

— Кто-нибудь знает, как добраться до Саут-Оранж, Нью-Джерси? — обратилась я к присутствующим.

— Угони машину, — предложила Тамсин, не отрывая глаз от учебника природоведения.

В отличие от остальных девочек в розовом и голубом Тамсин надела свой обычный серый свитер с капюшоном. Как всегда, волосы закрывали ей лицо, так что было видно только кончик носа.

— Ха-ха, — проговорила я.

Тамсин после ночевки на день рождения охладела ко мне. Вероятно, у них с Эмбер вышла ссора, когда они проснулись. Меня тогда не было дома, но сколько я ни выпытывала у Тамсин, та пожимала плечами и отвечала, что ничего не случилось.

— Почему ты едешь одна? — удивился Дункан Бродки.

— Хочу попасть на бар-мицву троюродного брата.

Дункан наклонил голову.

— Так пускай родители отвезут.

— Это брат по другой линии.

Я смотрела, как Дункан размышляет, вращая длинными пальцами зеленое яблоко.

— Не с отцовской и не с материнской?

— Можешь сесть на поезд, — вмешалась Тамсин.

Вот это мне в ней и нравится! Даже если кажется, что она не слушает, на самом деле это не так. Тамсин достала из рюкзака ноутбук.

— Сейчас посмотрим… Трамвай от Тридцатой улицы до Трентона, затем Нью-Джерси-транзит до Метро-парк и автобус до Саут-Оранж…

Тамсин просматривала расписание, а я записывала маршрут. Если я уеду из Филадельфии в восемь утра, то доберусь до места к одиннадцати, и если покину бар-мицву в пять вечера, то легко успею домой к восьми. Скажу матери, что пошла к Тамсин, и дело с концом. Отлично! Только вот…

Я кашлянула — не помогло. Тогда я похлопала Эмбер по плечу.

— Что бы ты надела на дневную бар-мицву в Нью-Джерси? — поинтересовалась я, когда Эмбер обернулась.

В восемь утра в субботу я вытащила учебники из рюкзака и сунула под кровать. Вместо них я взяла темно-синее платье на тонких бретельках, которое мне одолжила Эмбер, ее черные балетки, пару белых спортивных носков («Для танцев», — пояснила она) и маленький баллончик мусса для волос, содержащего блестки.

Выйдя из дома, я повернула не налево, к Белла-Виста, а направо. Перешла Южную улицу, затем Ломбард, затем Пайн. На Спрюс-стрит села в автобус, и он довез меня до Тридцатой улицы. Под высокими потолками вокзала, среди толп людей с чемоданами на колесиках и детскими колясками, я казалась себе букашкой на мраморном полу. Я засунула в автомат пластиковую карточку и купила билет в оба конца. Затем зашла в туалет, надела платье Эмбер, вернулась и села на изогнутую деревянную скамью с высокой спинкой. Положив рюкзак на колени, я уставилась на гигантское табло над справочным бюро. Мерцающие буквы скоро подскажут, что пора идти.

— Джой?

Я обернулась и увидела Дункана Бродки. Он облокотился на спинку скамьи.

— Привет, ты уснула, что ли? Зову тебя, зову. Слушаешь музыку?

Он игриво коснулся моих волос в поисках наушников. Я покраснела и отпрянула. Только бы он не заметил слуховой аппарат!

— Н-нет, — заикаясь, отозвалась я. — Просто задумалась.

— Глубоко задумалась, — улыбнулся Дункан.

Я сделала вид, что и правда размышляла о судьбах мира, а не о том, успею ли купить сок и есть ли в кофейне мой любимый сорт.

— Едешь на ту самую бар-мицву? — спросил он.

Я кивнула и плотнее запахнула джинсовую куртку. В платье Эмбер мне было не по себе.

— А ты что здесь делаешь?

— Направляюсь в Нью-Йорк к отцу, — Дункан перепрыгнул через скамью и сел рядом со мной.

На нем были брюки хаки (с обшлага свисала нитка), кеды с развязанными шнурками и бейсболка.

— Пойдем с ним смотреть, как «Янкиз» позорятся. — Дункан полез в карман. — «Ментос»?

— Да, гм. Конечно! — Я взяла мятную конфету. — Ты совсем один едешь?

Прозвучало ужасно по-детски. В конце концов, я тоже одна.

— Я всегда один езжу, — кивнул он. — То есть начиная с этого года. Слушай, ты ведь умная?

«Была когда-то», — подумала я, но промолчала. Дункан нагнулся и достал учебник по алгебре. Мы делали его домашнее задание, пока табло не показало — пора. Дункан подхватил наши рюкзаки и повел меня к эскалатору на поезд.

Через полтора часа, красная и взволнованная, я вышла из автобуса на углу Гилман-авеню в Саут-Оранж. Свежая тушь и помада, шикарная прическа из «Аллюр». (Я добавила локоны над ушами, прикрывая слуховой аппарат.) «Дункан Бродки», — пронеслось в голове. Рядом никого не было, и потому я произнесла вслух:

— Я нравлюсь Дункану Бродки.

День обещал быть чудесным. В ясном воздухе парила золотая пыльца, слышен был гул машин. Слева от меня находилась автозаправка, через улицу, на углу — булочная. Сердце колотилось, было весело и немного страшно. Вдруг я не смогу найти синагогу? Вдруг пропущу автобус или поезд и не доберусь домой вовремя? Я не сразу сообразила, куда идти. Но тут же увидела синагогу «Бет Израиль» («Община неравнодушных»). Она была похожа на огромную белую бетонную лодку, наполовину торчащую из невидимого океана.

Я направилась через парковку, в этот момент рядом остановился зеленый «универсал». Окно с пассажирской стороны опустилось.

— Привет, Джой. — Это была Эмили, жена Брюса. Она помахала мне узкой ладошкой. — Как ты сюда попала?

По моей спине побежали мурашки.

— Родители подбросили.

Эмили кивнула. Мать называет ее бабочкой-крапивницей, так как у Эмили множество аллергий. Второе прозвище — «Арахис атакует», потому что самая страшная аллергия у Эмили и ее детей на арахис. Третье — «мажорная фифа», поскольку Эмили из богатой семьи. Конечно, все эти определения при мне не произносятся. Я узнала их благодаря тете Элль и Саманте, внимательно прислушиваясь и читая по губам, когда они не замечали, что я рядом. На людях мать всегда вежлива с Эмили, равно как и с Брюсом. Я и не подозревала, что с Эмили связана интересная история, пока не прочитала мамину книгу.

В «Больших девочках» Дрю бросает Элли и находит новую подружку по имени Зара (разумеется, Элли зовет ее Заразой и никак иначе). Зара начинает встречаться с Дрю, хотя Элли беременна. Зара и Дрю случайно встречают Элли, то есть маму, на матче «Филлиз». Зара ставит Элли подножку, когда та поворачивается боком, собираясь пройти через турникет. Элли падает на бетонный пол, из-за чего дочка Элли, Хоуп, рождается недоношенной, совсем как я.

Я часто вспоминаю эту историю, но никак не могу поверить, что Эмили действительно кого-то толкнула. Она маленькая и робкая, откуда ей набраться смелости для нападения на мою мать, которая не маленькая и не робкая? Не говоря уже о силе. Во многих рецензиях «Больших девочек», вывешенных в Интернете, говорится, что сюжетные повороты книги слишком невозможны и натянуты. «История Элли из сомнительной становится попросту неправдоподобной», — утверждается в одной из них. Я решила, что стычка у стадионного турникета — один из таких поворотов. Но тем не менее по-новому смотрю на жену Брюса. Как и на многих других людей.