Онлайн книга «Авдотья и Пифагор»
|
Пифагор вздохнул, ссыпал таблетки обратно в пузырек, а пузырек спрятал в походную аптечку. Будь что будет. В конце концов, не звери же, должны разобраться, тем более что больной рядом с ними. – Дима, — снова постучала в дверь между номерами Ольга Николаевна, — мы готовы. – Хорошо, — отозвался Пиф. Он уже разложил в рабочее положение небольшую и очень удобную коляску на широких дутых колесах. Коляска легко приводилась в движение и еще легче управлялась. Это им очень пригодилось внизу, потому что народу на улице стало как на первомайской демонстрации в советские времена. Не сразу, но обнаружились и объединявшие разношерстный народ цели. Точнее, единственная цель: вкусно и сытно поесть. Они прошли-то всего ничего, как незаметно для себя оказались в центре гигантского уличного рынка. Здесь продавалось все, что можно было съесть или выпить. Продавалось по-разному: тоннами и контейнерами, килограммами и сетками. А также штучно и в розлив. Кроме того, вокруг одновременно в сотнях, а может, тысячах мест что-то съестное чистилось, резалось, фаршировалось, варилось, тушилось и жарилось. О, еще коптилось. Это мог быть ресторан, ресторанище или ресторанчик. Но чаще всего это был таец, так сказать, повар-солист, перед одно— или двухконфорочной газовой плиткой, питавшейся от баллона. На плитке стояла сковорода, а в сковороде что-то фырчало, стреляло брызгами и пахло, иногда — отвратительно для европейского носа, однако в большинстве случаев — очень даже аппетитно. Троица старалась держаться относительно широкой улицы, где легче было увертываться от снующих людей. И не только от людей: Пифагор едва не врезался во что-то серое, что в сгущавшихся сумерках принял поначалу за брезентовый борт грузовичка. По сути, так оно и было, только в роли транспортного средства выступал небольшой слон, тащивший на спине несколько мешков с чем-то круглым, из этих самых мешков выпиравшим. Они благоразумно свернули на более узкую дорожку, по которой слоны ходить были не должны. Идти пришлось медленнее, но торопиться было некуда — их самолет вылетал лишь утром. Длинную пересадку сделали специально, чтобы дать отдохнуть Александру Федоровичу. Теперь они шли фруктовыми рядами. Чего здесь только не продавали! Ананасы маленькие и большие, зеленые и коричневатые. Арбузы маленькие и большие, ярко-красные и… ярко-желтые! Персики, дыни, яблоки, апельсины. А также десятки фруктов, которые Пиф не только ни разу в жизни не пробовал, но даже ни разу в жизни не видел. – Я хочу есть, — неожиданно заявил Богданов. Сопровождающие обрадовались: давненько не предъявлял он подобных желаний. – Поехали в отель, Санечка, — сказала жена. — Там закажем все, что захочешь. – Я хочу здесь, — ответил тот. — Прямо на улице. По тону было ясно, что спорить нежелательно. Ольга растерялась. Конечно, вокруг — сотни мечтающих их накормить. Но что будет с мужем? А вылет — с утра. Она как-то жалобно посмотрела на Пифагора. Будущий врач подумал и принял решение. – Хорошо, — сказал он. — Только кормильца выберу я. – О ’ кей, — согласился Александр Федорович. На улице совсем стемнело, однако разом затрещали маленькие бензиновые электрогенераторы, и базар теперь освещался десятками тысяч лампочек. Света добавляло и пламя от бесчисленных плиток и жаровен. Пиф подошел к пожилому тайцу, заговорил по-английски. Тот вполне сносно ответил. – Мне надо накормить очень больного человека, — тихо сказал будущий доктор. – Что болит? — спокойно спросил таец. – Желудок, кишечник, печень, легкие, — начал было перечислять Пифагор, но замолк, потому что тот увидел Богданова и понимающе качнул головой. – Мясо или рыба? — спросил он у больного, которого уже подкатила Ольга Николаевна. – Мясо, — ответил Александр Федорович. — И рыбу, — добавил он. — И овощи. – Хорошо, — невозмутимо ответил таец. Он достал небольшую чистую сковородку, поставил ее на огонь, а из маленького холодильника вытащил уже нарезанные кусочки чего-то непонятного. Через минуту все шипело, булькало и пыхтело паром, так же как и на сотнях других импровизированных кухонь. Вторая конфорка тоже была занята: там готовились овощи в каком-то замысловатом соусе. Готовка оказалась недолгой, видно, все продукты были заранее замаринованы или еще как-то обработаны. Таец достал одноразовые картонные тарелки и пластиковые вилки. Потом подумал и вытащил откуда-то из-под плиты красивую, с виду фарфоровую, тарелку и изящные мельхиоровые вилку и нож. – Только одна, — извинился он. – Все отлично, — успокоила его Ольга Николаевна, накладывая мужу понемногу из обеих сковородок. — Ешь, Санечка. На колени Богданову поставили чистую выданную тайцем картонку. Поверх нее — фарфоровую тарелку с затейливым золотым узором и вкусно пахнущей едой. Сопровождающие ели из одноразовых. Неожиданно к ним присоединился и таец, устроивший себе ужин. Может, решил подтвердить качество еды? Все оказалось чертовски горячим и чертовски вкусным. Пифагор боялся острых специй — богдановская печень была никакая, — но ни перца, ни уксуса не чувствовалось. Пища ни в коем случае не ощущалась пресной. Однако приправы оказались удивительно мягкими и — какими-то не резкими, что ли. Первым доел свою порцию Богданов и… попросил добавки. Ольга Николаевна вопросительно посмотрела на будущего эскулапа. Пиф же был в легком замешательстве. – Пусть ест, — сказал таец. – Вы очень вкусно готовите, — благодарно отозвался Александр Федорович. Его английский был несравнимо лучше, чем у повара и Пифагора. Настоящий английский. – Спасибо, — ответил тот. Добавку Богданов поглощал гораздо медленнее. Было видно, что он устал. А еще было видно, что ему очень вкусно. Наконец он закончил, вытер губы и пальцы поданной женой салфеткой. Пифагор взялся за ручки коляски и, поблагодарив тайца, потихоньку направился вперед. Ольга Николаевна чуть задержалась, чтобы рассчитаться. – Сколько мы вам должны? — спросила она. Таец назвал сумму. В Москве за эти деньги пирожков на вокзале не купишь. Богданова дала много больше запрашиваемого, но повар, аккуратно отделив часть денег, вернул остальное ей. – Вы знаете, это просто чудо, что он так хорошо поел, — по-английски поблагодарила она. |