Книга Дневники Клеопатры. Книга 2. Царица поверженная, страница 32 – Маргарет Джордж

Наконец сходни заскрипели, я услышала тяжкую поступь и увидела, как на борт один за другим поднимаются римские командные чины — легат, а за ним военные трибуны. Оказавшись на корабле, они, не в силах скрыть изумления, разглядывали светочи на снастях и приветствовавшую их диковинную свиту из нимф.

Антония среди римлян не было, и я на миг подумала: уж не остался ли он на берегу, чтобы поставить меня на место? Цезарь так бы и поступил — или нет?

Но тут он взошел на палубу и замер, уставившись на меня. Потом моргнул, набросил плащ на плечо и двинулся ближе.

Антоний остановился и с высоты своего роста воззрился на ложе, где возлежала я, опершись на локоть. Несколько бесконечных мгновений царила тишина: он смотрел на меня, я — на него.

На моей шее красовалось (скрывая медальон, который я не снимала никогда) ожерелье из огромных жемчужин; две жемчужины, самые крупные из когда-либо добывавшихся ныряльщиками, украшали мои уши; волосы локонами ниспадали на плечи. Ноги я подобрала под уложенное изящными складками платье, так что взору были открыты лишь украшенные изумрудами сандалии. Взгляд Антония пробежал меня всю, от волос до сандалий, и лишь потом обратился к моему лицу.

— Вот бессмертная Афродита на троне дивной работы, — наконец произнес Антоний.

Вот как — стало быть, он знаком с поэзией Сафо! Ну что ж, отвечу ему цитатой из Еврипида:

Бог Дионис, Вакх, веселье несущий, я прибыл в Элладу,

В Фивы явился, где встречен был радостным криком.

Женщин в менад обратил я, мужей же в мохнатых сатиров,

В руки вложив им свой тирс, жезл священный, лозою увитый.

— Добро пожаловать, Дионис.

Он огляделся по сторонам и посмотрел на свои пустые руки.

— Вот незадача — тирс-то я, похоже, забыл. Что за Дионис без жезла? Гай! Может, сбегаешь, принесешь?

— Сегодня он тебе не понадобится, — сказала я, протянув ему руку. Он принял ее и помог мне подняться с ложа. — Добро пожаловать, Марк Антоний.

— Это я должен приветствовать тебя. — Он покачал головой и поднял глаза на снасти, с которых свисали сияющие светильники на шелковых шнурах. — Да у тебя тут весь Зодиак разом! — вырвалось у него изумленное восклицание.

— Ты же знаешь наших александрийских астрономов, — сказала я. — Со звездами мы на дружеской ноге.

— Да, конечно. Ваша страна полна чудес.

Антоний повернулся к своим людям, сделал широкий приглашающий жест и сказал:

— Добро пожаловать в Египет.

— Это следовало бы сказать мне, — заметила я.

— Ну так скажи.

Я подала знак музыкантам, и они заиграли приветственную мелодию.

— Добро пожаловать, дорогие гости, — провозгласила я.

Слуги начали подносить римлянам золотые чаши. Антоний принял кубок, попробовал вино и одобрительно улыбнулся. Его крепкие пальцы обхватили усыпанную драгоценными камнями поверхность чаши.

— Очень рада нашей встрече, — сказала я. — Мы давно не виделись.

— Три года, пять месяцев и десять дней, — ответил он.

Я опешила. Должно быть, он велел своему писцу высчитать это, когда рассердился на мой отказ приехать.

— Правда?

Где мне было запомнить время нашей последней встречи? Я едва ли знала точную дату моего отъезда из Рима.

— Или мой секретарь не умеет считать, — отозвался он и пробежал рукой по своим волосам. — Надо же, я и венец Диониса забыл. Без него чувствую себя голым. Но все равно, — голос его зазвучал серьезно, — я очень рад, что ты здесь. Ты хорошо выглядишь. Годы добры к тебе.

Если бы он только знал!.. У меня вырвался горький смешок.

А как выглядел он? Пережитое изменило его, добавив властной суровости, но не испортило. Может быть, даже наоборот — пошло на пользу.

— Благодарю за добрые слова, — промолвила я и поймала себя на том, что говорить с ним мне нелегко.

Для былого добродушного подшучивания друг над другом, кажется, не осталось места.

— Кассий не получал от меня никакой помощи! — заявила я, тоже перейдя на серьезный тон. — Ты должен знать, как попали к нему легионы, отправленные мною на помощь Долабелле.

— Да знаю я, как же иначе.

— И я сделала все возможное, чтобы отправить тебе корабли. Могу добавить, что это стоило мне огромных расходов.

— Да все я знаю.

Что это он заладил — «знаю» да «знаю»?

— Тогда почему ты обвиняешь меня в том, что я действовала против тебя?

— Донесения поступают противоречивые, обстановка запутанная. Вот я и хотел, чтобы ты прибыла и сама разъяснила, что к чему. В конце концов, ты лучше разбираешься в здешних обстоятельствах, чем мы.

— Прекрасно. Только вот в письме твоем было совсем другое.

Антоний вскинул вверх руки, и вышколенный слуга тут же заменил его пустую чашу полной.

— Прости, — промолвил он с обезоруживающей улыбкой. — Это моя ошибка.

Надо же, как у него все просто!

— Прощаю, — улыбнулась я, — хотя тон письма меня удивил. Я думала, мы друзья.

— Друзья, да, мы друзья, — повторил он и следующим глотком осушил вторую чашу.

Ему тут же подали новую.

— Ну что ж, друг мой, — сказала я, — добро пожаловать на пир.

Мы спустились в банкетный зал, где нас ожидали расставленные у пиршественных столов двенадцать лож. Антонию приготовили почтенное место напротив меня. Служитель возложил на его голову венок из цветов.

— Вот твой венец на сегодняшнюю ночь, — сказала я, про себя отметив, что в таком убранстве он уже не выглядит грубым солдатом.

— Отлично, — отозвался Антоний. — Вот я и коронован.

— А тебе бы хотелось?

Он усмехнулся.

— Нет уж, в эту ловушку я не попадусь. Сказанное слово имеет свойство напоминать о себе, причем в самое неподходящее время.

Значит, ему бы хотелось. Впрочем, кто откажется от короны, если есть возможность ее получить? Спору нет, в Риме были и убежденные республиканцы, но после гибели Брута они лишились вождя.

— Знаешь, — сказала я, — когда мне доложили о битве при Филиппах, я несчетное количество раз благодарила богов за твою победу. Но боги богами, а победил ты, и я рада поблагодарить тебя лично. Я в неоплатном долгу перед тобой, Антоний.

Судя по выражению его лица, он поверил в мою искренность, и мои слова его тронули.

— Все было в руках богов, — произнес Антоний после долгого молчания. — На сей раз они рассудили по справедливости. Теперь наш Цезарь отмщен.

Подали первую перемену блюд: диковинный и для римлян, и для тарсийцев копченый заяц из ливанских пустынь, устрицы на блюдах, выстланных водорослями, белые булочки из лучшей египетской муки, дрожащее желе с медом и гранатовым соком, финики. Разговоры за столами становились все оживленнее, что радовало меня: так легче вести приватную беседу.