Онлайн книга «Веселый Роджер на подводных крыльях»
|
К вечеру ветер посвежел, кеч, зарифив паруса, шел галфвиндом, сильно накренившись. Волны бодали белопенными макушками его исхлестанный ветрами и морем борт. «Орхидее» тоже доставалось, пришлось втянуть крылья, а боковые секции вплотную прижать к центральной. «Колибри» скоро потерялся за крутыми валами. Ветер крепчал, волны становились все выше и выше, а «Орхидея» покачивалась себе, словно бочонок. Вернее, словно три бочонка, накрепко связанных вместе. Экипаж давно разбрелся по каютам. Боцман обосновался в гамаке, рассказывая очередную байку, Арчи слушал, глядя в иллюминатор. Мортимер с Дейзи молча пили вино, стараясь расплескать поменьше. Лу и Кертис играли в карты, насколько позволял шторм. Механик Ларри, убаюканный качкой, спал; засыпал и Оскар, намаявшись за день. Фло с Питером негромко разговаривали в капитанской каюте; здесь же, опустив голову на толстые мохнатые лапы, залег и сэр Юстас. Кок с юнгой пытались прибрать в кают-кампании, но до окончания шторма это вряд ли удалось бы и они удалились в каюту голландца, где поселился и Слава. Шторм! Владыка морей! Что может устоять перед твоим бешеным натиском? Бесконечно малым и ничтожным кажется любое творение рук человеческих в сравнении с тобой. В твоей власти швырнуть беззащитный корабль, утлую песчинку в твоих ладонях, на скалы, разбить вдребезги, в щепы. Горе тем, кому уготована такая судьба. Ты можешь сломать мачты, оборвать снасти, лишить руля. Ты всесилен! Однако, что за дерзкое суденышко? У него нет мачты (убрана внутрь), нет ничего, за что можно ухватиться. И волны ему нипочем! Ну-ка, бросим его на прибрежные скалы! Арчи почувствовал как палуба уходит из-под ног, словно пол в скоростном лифте. И вдруг навалилась тяжесть. Рывок! «Орхидея» вздрогнула, словно раненая птица, и стремительно ринулась вперед. Заработала гравиподушка; оттолкнувшись от скал судно прыгнуло через мель, через высоченные валы, через смерть, и понеслось туда, где было глубоко, где не могли распороть днище острые каменные клыки, где волны пониже и опасности нет. Спустя несколько минут подушка отключилась и «Орхидея» вновь закачалась на штормовой волне. За ночь Зародыш включал подушку еще дважды. Утро выбралось из-за горизонта, шлепая босыми ногами по притихшему морю. Шторм ушел буйствовать на юг, к экватору. Волны еще вздымали «Орхидею», но это были уже не свирепые пенные горы, а пологие синие холмы. Зародыш оценил погоду в 2,7 балла. К восходу солнца под гул сервомоторов боковые ступени разъехались в стороны, крылья отделились от корпуса и, нетвердо щелкнув, зафиксировались в рабочем положении. Выползла наружу мачта, взмахнув полуреями, как руками. Первым проснулся Юстас. Отворив носом незапертую дверь капитанской каюты, он прошествовал на корму, спихнул за борт тик-трап и с наслаждением плюхнулся в воду. Поплавал вокруг «Орхидеи» минут десять, довольно отфыркиваясь, несколько раз нырнул и взобрался назад на корму. Деловито отряхнулся, вытащил тик-трап на палубу. Оставляя мокрые следы и небольшие лужицы побрел вдоль фальшборта второго уровня на нос. И тут с верхней палубы донесся хриплый разбойничий крик. – Пиастры, пиастры! Сэр Юстас басом гавкнул и галопом понесся к трапу. От крика и лая проснулись четверо: Лу, Кертис, Арчи Элмер и Капитан. А сверху продолжали громогласно орать: – Дукаты, дукаты! Тугрики, тугрики! Кто в чем, пулей устремились на четвертый уровень. Там происходило следующее: на полурее, как раз под усом УКВ-антенны сидел нахохлившийся зеленый попугай и сердито орал; сэр Юстас, опираясь передними лапами о стабилизаторы вертолета, возмущенно лаял на него. Фло, ежась от утренней прохлады замер у трапа. – Ну и ну! – сказал Арчи, кутаясь в одеяло, которое почему-то захватил с собой. На далекий, еле слышный гул никто не обращал внимания. – Забей заряд! – разорялся попугай. – И стань на фитиля! – Гав-гав! – Кливера долой! Обрасопить реи! Трам-тарарам! – Что это за птица, Кэп? – Гав-гав! – Марселя на гитовы! Абордаж! Полундра! Полундра! – Во дает! – Может поймать его? Он, поди, ручной. – Юстас, фу! – Гав-гав! – Правый борт залп! Трам-тарарам-тарарам! Пам-пам! Пес, все еще недовольно взрыкивая, подошел к капитану и сел у его ног. – Пиастры, пиастры! – крикнул напоследок попугай. Похоже, он успокаивался. – Дукаты, дукаты! Тугрики, тугрики! Арчи расправил одеяло, намереваясь использовать его вместо ловчей сети, но горластая птица вдруг взмахнула крыльями и мигом перепорхнула на плечо Кертису. – Мама миа! – изумился итальянец. – Точно, ручной! У-тю-тю! Попугай, не обращая внимание на сюсюканье Кертиса, нахохлился и стал деловито чистить травянисто-зеленые перья. Ярко-желтый хохолок на макушке то вставал дыбом, как у удода, то прижимался к голове. – Остров Бугеля! – сообщил он не очень уверенно и что-то неразборчиво прощебетал. Капитан протянул палец; птица с готовностью заняла этот импровизированный насест. – Ты кто? – спросил Фло, не особо надеясь на ответ. Попугай и не ответил. Завтракали под невнятное бормотание зеленокрылого гостя и ревнивое ворчание сэра Юстаса. – Кстати, сэр, – обратился к Капитану Гордон Лу. – Неплохо бы дать этой птице какое-нибудь имя. – Морское, – поддакнул Кертис. – Позабористее. Фло хмыкнул. – Предлагайте. Сэр Юстас нервно гавкнул. Капитан задумался. – Гав? А что, неплохо. Попугай по имени «Гав.» А? – Нет, сэр, это не звучит. Нужен какой-нибудь морской термин – убежденно сказал Арчи. – Скажите, Капитан, – поинтересовался вдруг Кертис. – А почему вашего пса так неподходяще зовут? Вы же моряк. Фло отодвинул тарелку и в упор взглянул на Кертиса. – Как же мне следовало его назвать? Бруно пожал плечами. – Ну, Бимс, скажем, или… или уж Риф на худой конец. Фло усмехнулся. – Скажи, Бруно, а тебе было бы приятно, если бы тебя звали «Палуба» или «Клюз»? Кертис смутился. – У этого пса известны предки до тридцать шестого колена по обеим линиям. Ты можешь похвастать подобной родословной? Итальянец смутился еще сильнее. Фло продолжал: – Да будет тебе известно, его зовут даже не просто «Юстас», а сэр Юстас Олаф Готти де Монтабар. Его родной брат носит имя Юкон Лотар Форсайт де Монтабар. А ты – «Бимс»… Кертис развел руками. |