Онлайн книга «Волчья звезда»
… К этому времени Улисс уже расправился с часовым. Он встал, пошатываясь — видно тот его все-таки здорово потрепал. Тело осталось неподвижно лежать на земле. — Паршиво… — сказал он. — Пришлось его убить. Иначе бы с ним никак не справиться… Не думал, что кто-нибудь способен так драться… Я сказала: — Все равно ты долго возился. Я уж думала, придется помочь. — Все потому, что я пытался его вырубить. Не смог. — Ну и ладно, — успокоила я его, — пошли. Нужно торопиться — может, они подают какие-то сигналы время от времени… Улисс огляделся. — Нужно связать их чем-то, пока они не подняли тревогу. Я сказала: — Уже не нужно. Он вытаращился на меня, в голосе его звучал ужас. — Ты что? — Они убили всех наших. А я убила их. — Беспомощных? — Не будь они беспомощны, так бы они меня к себе и подпустили бы! Он вздохнул. Казалось, он не может заставить себя заговорить со мной. Потом все-таки сказал: — Ладно, теперь уж ничего не поделаешь. Пошли. Только не делай ничего без моего разрешения. Если я буду ждать его разрешения, мы недалеко уйдем, подумала я. Но спорить с ним не стала — что толку время тратить? А потому только спросила: — Большой шатер видишь? Вон там, рядом с коновязью? Шатер стоял чуть на отшибе, пламя костров едва освещало его. За ним громоздились телеги, образующие передвижной заслон вокруг лагеря, а еще дальше мягко серебрилась водная гладь. Он сказал: — Да. — Он говорил, она там, твоя Диана. Пошли, что ли? И мы, пригнувшись, стали спускаться с холма. * * * Стояла глубокая ночь, но лагерь был наполнен голосами — у костров раздавался смех и мерный грохот кожаных барабанов кочевников. В дыму сновали гибкие тени. Но все это творилось в окруженном палатками сердце лагеря — окраины его терялись во мгле. Коновязь была пуста — большая часть лошадей паслись на выгоне под охраной пастухов и собак, лишь пара жеребых кобыл тихонько фыркала, уткнувшись носом в кормушки. За коновязью темной громадой высился женский шатер, там, внутри, горела масляная плошка, и свет пробивался сквозь щели полога. Мы легли в траву за коновязью и какое-то время наблюдали за входом — но полог оставался на месте; из шатра никто не выходил. Я обернулась к Улиссу: — Что ты предлагаешь? Он нерешительно ответил: — Не знаю. Я надеялся, что она выйдет. Может… позвать ее? — Этого еще не хватало! Я поняла, что никакого толкового плана у него не было. Мы влезли в лагерь кочевых, рассчитывая только на удачу — глупее не придумаешь. Но отступать было поздно, да, в общем-то, и незачем. Я сказала: — Подожди здесь. Я попробую пробраться в шатер. Там все новенькие, и, если к ним даже и поставили старшую, она не успела всех запомнить. Сперва он вроде как обрадовался, но потом, похоже, ему стало стыдно. Он нерешительно сказал: — Но это же опасно. Я пожала плечами. — Какая разница? Ты что, так и не понял? Мне же все равно не жить — куда я без своего племени… А так, по крайней мере, удастся им отомстить — хоть как-то… На самом деле месть выглядела какой-то несерьезной — подумаешь, бабу украли! — Это не так! — пробормотал он. — Ты… Я сказала: — Ладно. Потом. И, пригнувшись, скользнула в траву. У коновязи стояла бадья с водой — я ее подняла и уже открыто двинулась к шатру. Я рассчитывала на то, что, если скрывающийся, крадущийся человек и вызовет подозрение, то никто не обратит внимания на рабыню-малолетку, которая, надрываясь, тащит бадью чуть не больше ее самой. Меня вполне могли погнать за водой из того же женского шатра — дело-то обычное. Я оказалась права — никто меня по дороге не остановил. Я откинула полог; в шатре было полутемно, женщины шептались и всхлипывали, но меньше, чем я ожидала — многие попали сюда из самых разных Домов и были незнакомы друг с другом. Понятное дело, связывать их никто не стал — они находились в шатре свободно; уйти им все равно было некуда. Все они были молодые, одна лишь старуха, дремавшая в углу, явно была из кочевых; видимо, ей полагалось присматривать за пленницами, но она тоже здраво рассудила, что бежать им некуда. Плошка горела неподалеку от входа — задняя стенка шатра терялась в темноте, но взять фонарь и осмотреть пленниц я не могла — такое своеволие наверняка вызвало бы справедливые подозрения. Потому я оглядела тех, что поблизости — молодые женские лица, возбужденные и испуганные, но ни одного знакомого. Дианы среди них не было. Тут я услышала, как кто-то тихонько меня окликнул: — Выпь! На всякий случай, я придвинулась ближе к выходу, вглядываясь в полумрак. Но это была не Диана; в полутьме я разглядела незамужнюю молодую женщину из нашего Дома. Ее, кажется, звали Иволга — знала я ее не слишком хорошо, потому что с тех пор, как меня определили к Хранителю, на женских посиделках я почти и не бывала. Она спросила, впрочем, без особого любопытства: — Что ты тут делаешь? Ее, похоже, устроил бы любой ответ, и потому она не удивилась, когда я сказала, что пошла за кочевыми. Она только лениво поинтересовалась: — Думаешь прибиться к ним? На что ты тут нужна? Сама она была здоровая, красивая и вполне могла надеяться на то, что кто-то из кочевников заберет ее в свой шатер. Но, поскольку соперницы во мне она не видела, голос ее звучал вполне миролюбиво. Я сказала: — Может, воду носить? — У них тут есть кому воду носить, — отрезала она. Но, сжалившись над моим несчастным видом, сказала: — Может, я замолвлю утром за тебя словечко. До утра было еще далеко, и я спросила: — А что с остальными? Ты не видела Хранителя? Она сказала: — Видела. Его протащили за лошадью. Потом веревки обрезали, но он уже не шевелился. И пояснила: — Он ведь был уже очень старый. Кочевые забирают к себе только тех, кто на что-то еще годен, потому я не удивилась. По крайней мере он погиб от рук чужаков, а не людей из своего Дома. Ей, похоже, все-таки было здесь не очень уютно, потому что она продолжала — видно, хотелось поговорить с кем-то знакомым: — Звездных тоже порезали, знаешь? Я сказала: — Да. |