Онлайн книга «Волчья звезда»
— Вот уж не думала, что кто-то может до них добраться. Все их становище обчистили, все Предметы… десять телег оттуда ушло, не меньше, и все груженные Предметами! Такое богатство! — Да, — согласилась я, — это племя теперь будет сильное. Послушай… там была женщина, у Звездных, она еще за мной приезжала. Высокая, светловолосая — не знаешь, где она? Тут ее, вроде, нет. — А, — сказала Иволга, — эта… Я видела, когда ее везли — она странная. Была вроде как не в себе. Ее забрал Барсук. В голосе прозвучала скрытая обида — может, ей хотелось, чтобы Барсук увел к себе ее, а не Диану. И точно, она тут же добавила: — Не понимаю, что он в ней нашел. Я спросила: — А где его шатер? — У воды, — сказала она. — . Вон тот, его отсюда видно. Только ты туда не ходи — худо будет. Я сказала: — Я снаружи подожду. Может, утром она замолвит за меня словечко, если она теперь за таким большим человеком. Иволга фыркнула, но ничего не сказала. Я вышла из палатки и пошла к коновязи. Особенно я не пряталась — если кто и заметит, то увидит просто одну из пленных девок, которой понадобилось до ветру — дело обычное. Улисс увидел меня, когда я подошла к коновязи, он зашевелился в траве и беспокойно спросил: — Ну что? — Ее нет в женском шатре. Я поговорила там с одной, из нашего Дома. Она говорит, ее забрал к себе Барсук. Он сказал: — Ох, нет! — Похоже на правду. Это он, чтобы сквитаться с вами. Он вам так и не простил. Иначе бы и не посмотрел на нее — ты уж извини, Улисс, но иначе бы никто на нее и даром не польстился — ни кожи, ни рожи. Он устало сказал: — Хватит, надоело. А куда он ее отвел, ты узнала? Похоже, раз уж он вбил себе что-то в голову, его было не остановить — первый раз вижу, чтобы человек лез на верную смерть из-за какой-то бабы, которую даже и красавицей-то не назовешь, да еще и бездетной. — Узнала. Только это без толку — ничего не выйдет. Из бабьего шатра ее, может, еще и удалось бы вытащить, но оттуда — никак. Да и она сказала. Иволга эта, что Диана твоя вроде как помешалась. Может со страху? Только от нее нам помощи ждать нечего. Я думала, он опомнится и откажется от своей затеи, но вместо этого он аж подскочил и сказал: — Нам надо торопиться. Я напомнила себе, что связалась с сумасшедшим, и ничего хорошего от него ждать не приходится. Самое разумное было бы оставить его здесь — пусть подставляет себя под стрелы кочевников, если ему так хочется, а самой бежать отсюда куда подальше, но в том-то и дело, что бежать мне, в общем, было некуда. Может, перед смертью, мне удастся добраться до Барсука и перерезать ему глотку — все больше чести, чем умирать посреди степи, как загнанный заяц. Потому я сказала: — Ладно. Как ты собираешься выманить ее оттуда? Он задумался. — Там только Барсук? Больше никого? — Почему — никого? Там все его жены. Где же им еще быть? — Можно попытаться пустить туда снотворный газ, — сказал он, — остался еще баллончик. — Последний? — Да. Я пожала плечами. В конце концов, это были его Предметы и он волен распоряжаться ими как хочет. — Может, — сказал он нерешительно, — нам удастся отыскать что-то из того оборудования, что они у нас забрали? Если они еще не разгрузили телеги… — Телеги наверняка охраняются лучше женщин. У нас мало времени, Улисс. Только… если ваш Предмет и впрямь сработает, как мы ее потащим — сонную? Уйти так просто нам не дадут. То, что нас до сих пор не обнаружили — просто счастливая случайность. Он сказал: — Ничего. Дотащим. Она же придет в себя — рано или поздно. Можно попробовать уйти по воде. — Нам так и так придется уходить по воде. В степи они нас быстро настигнут. Он, наконец, заткнулся и мы стали пробираться к шатру Барсука — тот был меньше, чем женский шатер, но наверняка более добротный. Он стоял у самой воды — слабый ветер доносил запах зеленой гнили — не резкий, сухой запах сохнущих на солнце водорослей, как на морском побережье, а липкий, гнилой. Лягушки орали так, что заглушали все остальные звуки — мы подобрались совсем близко никем не замеченные. Там, внутри, тоже горел светильник — в слабом свете, пробивающемся наружу, было видно, что шатер и впрямь роскошный — полог был украшен узорами и бахромой; причудливые зигзаги на ткани в полумраке казались черными. Улисс нерешительно замер и я шепотом спросила: — Чего ты ждешь? — Жду, когда он погасит светильник. — Он его не погасит. — Если они увидят баллончик, кто-нибудь может успеть выскочить наружу. Поднимут тревогу… Вроде, он начинал соображать, но, по-моему, слишком поздно. — Ну, значит, мы убьем того, кто выскочит. Держи нож наготове, вот и все. Он уже начал расстегивать сумку, чтобы достать этот свой баллончик, как вдруг в шатре что-то произошло. Раздался глухой шум, словно что-то шлепнулось на устланный коврами пол, потом вопль — даже не вопль, скрежет, кричал не человек, а раненое животное, или хуже того — так мог кричать неодушевленный Предмет, будь у него голос… Улисс напрягся рядом со мной, открыл рот, чтобы что-то сказать, но голос его потонул в общем хоре — теперь это были вполне человеческие голоса", там, в шатре что есть мочи кричали и визжали женщины. Я понимала, что нам надо уходить как можно скорее — не уходить, бежать; что бы там ни произошло, они поднимут на ноги весь лагерь. Но тут полог отки-нулся и в проеме появилась темная мужская фигура это бъш Барсук; он выскочил из шатра в чем мать родила, но в руках он сжимал лук. Кочевник скорее окажется без штанов, чем без оружия. Терять было нечего, и я завизжала: — Бей! И, пока Улисс топтался на месте, прыгнула на кочевого, выставив перед собой нож. Он не ожидал нападения, и руки у него были заняты, и вообще он был не в себе — совсем близко от своего лица я увидела белые, остановившиеся, расширенные глаза. Но он тут же пришел в себя — во всяком случае для того, чтобы успеть увернуться и нож скользнул по предплечью, оставив черную вскрывшуюся рану. Я ударила его коленом в пах, но не сильно, потому что не сумела размахнуться, и он, вывернувшись, отбросил лук и ухватил меня за запястья. Я вцепилась ему в руку зубами, болтаясь на ней, как водяная крыса — только тут Улисс опомнился и, подскочив, ударил кочевого ножом туда, где затылок переходит в шею. Кочевой издал странный булькающий звук, кровь хлынула у него горлом и руки разжались. Пока он падал, я еще несколько раз ударила его ногой — совершенно напрасно, он умирал, когда падал, но я просто не смогла остановиться. В шатре все еще орали — казалось, они никогда не смолкнут, и, похоже, шума драки никто и не услышал. |