Онлайн книга «Красные волки, красные гуси»
|
Я выложил фрукты на стол в кухне и проверил, не оставил ли я на виду что-нибудь этакое… В быту мы не слишком пересекаемся – официальные приемы не в счет, – и оно, пожалуй, к лучшему. Давно прошло то время, когда мажоры ходили в народ… нелегко же им, бедным, приходилось. В ванной шумела вода. – Там полотенце в полосочку, – крикнул я ему. – Оно чистое. Только сегодня повесил. Себастиан осторожно выглянул из ванной. – У вас все как у нас, – сказал он, – ну, почти все. Я неуверенно хмыкнул. – Кино, что ли, не смотришь? Или там сериалы по телику? – Ты про второй канал? – Он покачал головой. – Родитель не любит. Говорит, там одна сплошная пошлятина. – Может, по-своему он и прав. Он нервно оглянулся, решил, что все в порядке, и неловко уместился за столом. – Вот ты скажи, – обратился он ко мне, одновременно очищая банан, – ты ведь встроился в систему. Живешь в Верхнем Городе. Неужто ты всем доволен? – Почему? – устало сказал я. – Найди мне идиота, который всем доволен. – Но если ты понимаешь, что что-то не так… что надо менять… – А ты, выходит, знаешь, как надо? – спросил я. – И меня, пожалуйста, не приплетай. – А зачем в Нижний ходил? – Попросили. Ким теперь мне по гроб жизни… надо же, так подставить человека!. – Когда я был маленький, – оживленно разглагольствовал Себастиан, – мне казалось, что все так и надо. Люди на своем месте, мы, гранды, на своем. Но ведь это же не так, правда, Лесь? – Не знаю, – устало сказал я, – это, знаешь ли, проходит… и с возрастом опять кажется, что так и надо. Шел бы ты лучше спать, малый. Тебе что-то нужно? Я поймал себя на том, что обращаюсь к нему как к парню… почему-то мы всегда норовим приписать им мужской род. Может, потому, что у нас, у людей, власть всегда ассоциировалась с мужественностью? Они, кажется, и сами это ощущают – недаром же присваивают себе мужские имена. – Нет, – сказал Себастиан, – ничего не надо. Немножко неудобно будет, но ничего. Он неловко поднялся, чуть не опрокинув табурет, и отправился в детскую. Я подождал, пока за ним не захлопнется дверь, и начал наконец копаться в холодильнике в поисках съестного. Вальки нет, и холодильник пустой, подумал я. Валька была. Она стояла в дверях, угрожающе уперев руки в бока. Я не слышал, как она вошла. Небось теща накрутила, подумал я. Она как-то умудрялась будить в Вальке худшие черты характера… вот и сейчас – должно быть, ее и впрямь обуял один из этих ее приступов ревности, и она решила нагрянуть с полуночной инспекцией. Чтоб уж наверняка. Я растерянно сказал: – Привет. – Привет, – холодно отозвалась она. – Ты, похоже, не один? – Вовсе нет, – торопливо ответил я, – во всяком случае… – Как же. – Она мрачно усмехнулась, окинув меня презрительным взглядом. – Так я и поверила… Я уже понял, к чему все идет, и встал, чтобы преградить ей дорогу, но она развернулась на каблуках и решительным шагом направилась в спальню. И тут же наткнулась на Себастиана, который, высунув голову в коридор, с интересом наблюдал за развитием событий. – Вот так-так! – брезгливо произнесла Валька. – Погоди, – торопливо сказал я, – сейчас я тебе все… Но она уже отодвинула меня и решительным шагом двинулась в комнату. На миг она замерла, потом обернулась ко мне – лицо ее перекосила гримаса отвращения. – Значит, пока я там твоему сыну сопли утираю, ты вот что… – Горло у нее перехватило, и оттого голос звучал устрашающе. – Ах ты… мерзавец, подонок, извращенец поганый… – Ты совсем не… – С мажорами он балуется!. Господи, уж лучше бы ты бабу привел… – Но это… Но она уже закусила удила: – Мерзавец! – Она заплакала так, что плечи затряслись. – Ах, какой же ты мерзавец! Подонок! – Валечка, но это же совсем не… Тут вмешался этот идиот: – Послушайте, я только хотел… Тут Валька развернулась и изо всех сил вмазала мне по морде. Пока я очумело мотал головой, она развернулась и выскочила в коридор, я слышал, как простучали, сбегая по лестнице, каблучки. Я оттолкнул неуверенно топтавшегося в прихожей Себастиана и выбежал наружу – как раз вовремя, чтобы увидеть, как мигнули сигнальные огни отъезжающей от подъезда машины. Какое-то время я бежал за ней, размахивая руками, потом развернулся и побрел обратно. Себастиан все еще стоял в коридоре. – Уехала? – сочувственно спросил он. – А то… – устало ответил я. – Лесь, – нерешительно сказал он, – мне очень жаль, я… – Вон отсюда! – Я устало вздохнул и прикрыл глаза. – Демократ недорезанный. * * * Киму я позвонил рано утром – тот сразу взял трубку, видно, полночи провел на ногах. Неужто и впрямь из-за кота этого? – Ну что? – спросил он торопливо. – А пропади ты пропадом! Он понял правильно. – Ох, спасибо, Лесь. Я тебе по гроб жизни… – Это уж точно, – кисло сказал я. – Слушай, мне на службу… Давай у Золотых Ворот. – Я уже, – булькнула трубка, – уже иду. Вечером поеду в Осокорки, подумал я, может, к вечеру она отойдет. Пакетик я засунул в корешок «Объединенной истории» – тоже мне конспирация. Заглянул в зеркало в коридоре и очень себе не понравился. Все… больше никто у меня ни о чем просить не будет! То есть… всем буду отказывать. Опорные бревна ворот истлели в незапамятные времена и были заменены декоративными бетонными брусами – кажется, горбуновский проект… Чудовищная получилась конструкция, но Городской Совет утвердил. Ничего удивительного, там почти сплошь мажоры сидят. Рядом громоздился памятник князю Василию – крылья у национального героя были раза в два мощнее нормальных – художественное преувеличение. Вот так Горбунов и пролез наверх – он им на парадных портретах крылья подрисовывал… вроде чуть-чуть, а все равно совсем по-другому смотрится. У них, у мажоров, свои комплексы. Ким уже топтался рядом с Василием – никакого сравнения! Да, жалок человек! Я протянул ему «Объединенную историю». – Возьми… почитай. – Ох, спасибо, Лесь, – повторил он. Потом нерешительно добавил: – Сколько с меня? – Век не расплатишься, дурень. – Ну все-таки, сколько? Я назвал цифру. Он помолчал, потом робко проговорил: |