Онлайн книга «Красные волки, красные гуси»
|
Киму я позвонил с улицы, из автомата – полная глупость, раз уж они и так все про нас знают. Сказал ему про Шапиро – он сразу загорелся и затребовал журнал. Я сказал, занесу на днях, сейчас не до этого… и вообще, ты пока сам, ладно? – Нас накрыли? – сообразил он. – Вроде того. Васька-то твой как? – Получше. На глазах прямо… А то ты знаешь, он чихал так и понос… – Ладно-ладно, – торопливо сказал я, – потом расскажешь. Когда я вернулся в лабораторию, позвонила Валька. Голос у нее был виноватый. – Твой Гарик сегодня приезжал. Ни свет ни заря… – сказала она. Я хмыкнул. – Я, кажется, погорячилась. – Кажется. – Ты с ним не конфликтуй. – Да я и не конфликтую. – Он уж так извинялся… сказал, чтобы я сразу к нему обращалась, если что… он тебя на завотделом продвигать собирается, ты знаешь? – Понятия не имел. – Им сверху план спустили. Люди им нужны – на руководящие… – Понятно. – Ну хватит дуться, – вспылила она. – Я же сказала, что погорячилась. Теперь она надолго притихнет, раз уж убедилась, что единственным, кого я притащил в наше семейное гнездышко в ее отсутствие, оказался всего-навсего бестолковый родственник доброго и мудрого начальника. В конечном счете я же для нее и старался – вон Гарик какие золотые горы теперь сулит. То, что он меня фактически загнал в угол, я ей говорить не стал – пусть себе радуется. А еще через полчаса позвонил Себастиан. – Мне так неловко, Лесь, – начал он с места в карьер. Я сказал: – Ладно, проехали. – Гарик сказал, он все уладил. Это… недоразумение… – Я же сказал – проехали. – Тогда я хотел попросить тебя об одном… еще об одном одолжении. Я прикрыл глаза и вздохнул. – О господи… Ну, что еще? – Это для Бучко, – пояснил он, – понимаешь… друг моего родителя держит галерею в Пассаже. Я подумал – если там картину выставить… Это очень престижная галерея, его имя прозвучит, ты понимаешь? Появятся покупатели. – Я очень рад за Бучко, – сказал я. Он мне и вправду понравился. – А причем тут я, собственно? – Доминик мне не поверит. Он, когда я живописью занялся, был против – пустое, говорил, дело. Решит, что это опять одно из моих увлечений… – Он же галерейщик, нет? Искусствовед. Что он – в живописи не понимает? При чем тут я? – Ты же знаешь, Лесь, как они к авангарду… А ты сумеешь его убедить – люди в таких вещах разбираются. – Да я ж не художник… – Художнику он как раз и не поверил бы. Художник лицо заинтересованное. А ты – человек культурный. Чертов Гарик, наверняка ведь слушает… так, значит, они и вправду везде понатыкали своих жучков. А я еще, дурак, не верил. – Себастиан, – сказал я, – а чем ты вообще занимаешься? Ты что, хронически свободен, что ли? Он удивился. – Так ведь каникулы. – Да, – сказал я, – верно. Каникулы. Худсалон Доминика и впрямь располагался в самом престижном месте города – гигантском торговом центре, накрывшем своим стеклянным куполом целый квартал между проспектом Дружбы и Суворовским бульваром. Выходившие во внутренний дворик многочисленные балконы и галереи соединялись ажурными пролетами мостиков, а то и вовсе мощными встречными воздушными потоками, что позволяло мажорам с их недоразвитыми крыльями испытывать полноценное ощущение полета. Вверх и вниз бесшумно сновали предназначенные для людей кабины из зеркал и стекла – такие просторные, что ими не брезговали пользоваться и мажоры. Меж степенными прохожими раскатывали роллеры – мода, проникшая и в Нижний Город. Мажоры выглядели на роликах гораздо грациозней своих человеческих сверстников – они лихо удерживали равновесие, плавно поводя крыльями. Тут были выставочные залы, музыкальные салоны, лавочки народных промыслов, кегельбаны, кинотеатры и многочисленные кафетерии – сплошь, разумеется, вегетарианские, но кормили в них действительно роскошно: на любой вкус. – Сегодня я угощаю, – сказал Себастиан. – Только вот картину пристроим… Мы пробивались сквозь толпу праздной, нарядно одетой публики. Себастиан ни с того ни с сего сказал: – А в Нижнем Городе не так. – Да ну? – Я не понимаю… Это из-за того, что… словом, из-за репрессивной политики? Я ответил: – Не знаю. Отчасти, разумеется, там не сливки общества селятся… А отчасти и здесь показуха. Сам знаешь, как это бывает: вбухают кучу денег в какой-то проект идиотский, а потом носятся с ним… Пропаганда, да и… Я замолк, всматриваясь в толпу. – Ты что, Лесь? Я покачал головой. – Не знаю… так, показалось. Ну, где там твой худсалон? Салон Доминика был на третьем уровне, его вывеску украшала эмблема – бледный фосфоресцирующий полумесяц. Себастиан обрадовался. – Вот кстати. На картине-то тоже луна! Ее надо будет на витрину выставить. Мы вошли внутрь, и колокольчик над дверью отозвался мелодичным звоном. Доминик оказался немолодым солидным грандом, одетым с артистически-небрежным шиком. – Милости прошу, сударь, – обратился он ко мне, видимо, приняв меня за потенциального покупателя. И тут же скис, увидев маячившего за моей спиной Себастиана. – Добрый день, старший, – жизнерадостно сказал тот. – Добрый день, – ответил Доминик, видимо, примирившись с неизбежным. – А это кто с тобой? Опять художник? – Нет, – сказал Себастиан, – это мой друг, Лесь. Он биолог. Он в Технологическом Центре работает, верно, Лесь? Я кивнул. – Он вам еще не очень надоел? – участливо спросил Доминик. – Нет, – ответил я. – отчего… Забавный малый. – Вечно у него идеи какие-то завиральные… с живописью этой… Я подумал, что для владельца салона Доминик относится к живописи несколько скептически. – Ему картину подарили, – пояснил я. – Бучко, совладелец галереи «Човен», знаете такого? – Что-то слышал, – неопределенно отозвался Доминик. – Ну, парню лестно стало. Теперь он вроде как ее прославить решил… – У меня повесить хочет, – проницательно заметил Доминик, – а выставочная площадь у меня, между прочим, небесплатная… Тут, знаете, сколько один квадратный метр стоит? Он вздохнул. |