Онлайн книга «Малая Глуша»
|
– Игла была под порожком. В вашем кабинете, под порожком. У вас погано убирают. С утра убирают, кстати, или вечером? – Вечером она приходит. По средам и пятницам. – А с утра кто первым в кабинет заходит? Вы? – Ну… В общем, да. Да. – У вас в последнее время все не добре, так? Неприятности всякие. Проблемы. – У всех проблемы, – сквозь зубы сказала Петрищенко, – у всего отдела. А больше всего проблем у тех, кто с этой тварью бегал. Только те проблемы уже им не решить. – Все вы о работе. А дома как? – Мальфар по-прежнему сжимал иглу в пальцах. На безымянном она заметила перстень, вроде тех, что дети плетут себе из цветного телефонного кабеля, только проволока серебряная, что ли… – Ну… – она встряхнулась. – В наших условиях, Стефан Михайлович, донос гораздо действенней иглы. – Не скажите. – Он слегка шевельнул пальцами, и игла, словно сама собой, сухо треснув, переломилась на две части. – Иглой босорка многое может. – Зачем ей это? Цивилизованные же люди. Да, да, это она, я знаю, она меня ненавидит, всегда ненавидела… Неужели она надеется на мое место сесть? У нее даже высшего образования нет, так, техникум, кто ж ей даст! Ну, работает она гладко, что верно, то верно, ни одного выговора, сплошные премии, кто ж ее всерьез принимал, почему бы не дать убогой премию, а оно вон как… Или она просто меня ненавидит, не знаю за что. Просто потому, что я – женщина, и она – женщина… как будто я ей соперница в чем-то, господи! – Знал я бабку Катьки вашей. – Мальфар бросил обломки на стол и неторопливо разминал цигарку. – Сильная была. Крепкая. Но злая. Не поладила с кумом. Вроде посмеялся он над ней. Ты, говорит, смеяться любишь? Добре. Через неделю у него сын умирает. И вот на похоронах этот кум смеяться начал, смеется, остановиться не может. Сын в гробу лежит, награды на красных подушках, родственники стоят, а он смеется. И бабка, тоже Катерина, как и эта, стоит, вся в черном. И смотрит. И все смотрят. Он ей в ноги – бух! Сними, говорит, сил нет, люди же. Немножко покуражилась, но сняла. – А Катюша? – осторожно спросила Петрищенко. – Послабее, – согласился мальфар, – ну так на вас и этой хватит. – Мне все-таки кажется, – сказала Петрищенко, – что это предрассудки. Суеверия. – Странные вы вещи говорите, Елена Сергеевна. Будто и не работаете с этими… как вы их называете? – Паразитами? Но это же совсем другое дело. – Почему бы вам их не называть, как спокон веку звали? Бесы. Демоны. Правильно будет, ото. – Не рекомендовано, – устало сказала Петрищенко, – впрочем, какая разница? Так вы нам поможете? – Не знаю, – сказал мальфар, разглядывая перстень, – посмотреть надо. – Вася вот придет, – заискивающе сказала Петрищенко, – посмотрите, ладно? Ну, очень осторожно. Стадион-то закрыт, даже все пивные точки рядом СЭС закрыла. А он там все равно ходит… – Ясно. В кабинете повисло неловкое молчание. – А вы разве из Сибири? – Петрищенко машинально двигала взад-вперед коралловый куст на столе. – Почему из Сибири? – Ну, Вася говорил, вы у них практику вели. В Красноярске. Сейчас спросит – какую практику? – А, – сказал мальфар, – я туда езжу каждый год. На могилу отца. Он там так и осел. Завел новую семью. Хотел вернуться, но не успел. Там и помер. – В эвакуации? – Нет. На поселении. – Простите. – Чего ж. Из наших почти все сидели тогда. Его, когда новая власть пришла, таскали в контору эту ихнюю, просили отдать магию. На пользу победившему пролетариату. Он сказал, вот вам, а не магия. Его и посадили. – Что за… – Мракобесие? – вежливо спросил мальфар. – Я думала, разработки по ментальным паразитам начались только после пятидесятых. Когда генетику разрешили. И кибернетику. – Господь с вами, – удивился мальфар. – Всегда так было. И того пуще. Наоборот, ваши пришли, прикрутили. А еще до войны на рынке в Косиве можно было инклузника в бутылочке купить. – Кого? – Инклузника, ну, нечисть такую, вроде черта, его мальфары в бутылочке тогда выращивали. – Гомункулюса? – Я ж говорю, черта. Он удачу приносил. Тогда сильные мальфары были. – Удача – это хорошо, – задумчиво отозвалась Петрищенко. Есть люди, которым все в жизни достается по блату, вспомнила она папину присказку. Есть люди, которые все покупают по госцене. А есть, которые покупают все на базаре. Она даже не переплачивала на базаре за то, что другим доставалось даром. Она стояла в конце огромной очереди, где скудный жизненный паек выдавался по карточкам из всевластного распределителя, и ее все время оттирали наглые молодые тетки с огромными кошелками. – Много сейчас несчастных, ото. А все почему? Раньше было кому держать мир. Четыре великих мальфара держали углы мира. Сейчас нет великих мальфаров. Ни одного. Некому мир держать. – Мир круглый, – возразила Петрищенко, кивнув за окно, затянутое дешевой кисеей, – это всем известно. Его космонавты видели. – Это земля круглая. А мир вроде покрова. Ткань над бездной. – Красиво, но антинаучно, – сказала Петрищенко. – Отца потом в штрафбат – и на войну. Вернулся. Наши всегда живыми возвращались. Рассказывал странные вещи и сам видел странные вещи. Чудеса видел во множестве. – На войне? – На войне всегда много чудес. Мир – тонкий покров, для него кровь, что кислота, где много крови проливается, там и разъедает. Дыра открывается. Как мертвяки вставали, видел. Как беженцы под покровом прятались, невидимые лихому глазу. Столбы света, бьющие из земли, видел. Сильных видел. Говорил с ними. Об одном просил. Только чтобы выжить. Потом жалел. – О чем? – Что силу не попросил, – пояснил мальфар, достал из кармана и развернул упаковку с двумя кусочками сахара и паровозиком на обертке и положил в остывающий чай. – Силу? – Держать мир. Был бы великим мальфаром, жил бы и посейчас. Держал бы мир. Если б выдюжил. Чтобы силу принять, надо сильным быть. Такая петрушка. Ладно, Елена Сергеевна, – он поднялся и кивнул заглянувшему в кабинет Васе, – пойду, вещи отнесу, и сходим, вот с ним. Поглядим, чего там у вас. – Думаете, справитесь? – с робкой надеждой спросила она. – Ну… сказать трудно, ото. Поглядим. – Может, я с вами? – Вам-то зачем? Не ваше это, извиняюсь, дело. А вы это… вот вы сегодня, вы с кем ни будете говорить, вы потверже, потверже. И все получится. А что на стадионе сегодня будет, так это не ваша забота. |