Онлайн книга «Медведки»
|
– Хорошо, – сказал я, – а что... у вас в банке поменялось руководство? – Нет, – она протягивала мне пухлую белую квитанцию, и не жалко им бумаги, – просто перерасчет, потому что квартал закрываем, ну, понимаете... И клиентам бонусы, и вообще. – Спасибо, – сказал я, – я обязательно заплачу. – Можете не торопиться, – напомнила она, – это до декабря. – Не буду, – пообещал я. – У вас к нам нет претензий? А то, если есть претензии, я обязана... – Нет, – сказал я, – что вы! И закрыл дверь. – Что там? – поинтересовалась Рогнеда, она уже уложила свою косметичку и теперь, по-прежнему с ногами на стуле, шнуровала ботинки, напоминая трудолюбивую девочку у балетного станка. – Это из банка. Перерасчет за электричество. У меня была одновременно переплата и недоплата. А теперь нет переплаты, а только маленькая недоплата, но это фигня, потому что та недоплата была большая, и они мне грозили какими-то штрафами, нужно было ехать в банк и открывать новый счет, я так и не понял... Я заметил, что говорю, как та женщина из банка, длинными подробными периодами и без остановки. – Ну, вот видишь, – сказала Рогнеда. – Что – вот видишь? – Я говорила, что с сегодняшнего дня у тебя все будет по-другому. Все будет получаться. Я посмотрел на нее и встретил ее веселый и наглый взгляд. – Тебя все будут видеть. Ну, считаться с тобой. – Я вовсе не хочу, чтобы меня все видели. – Это ты раньше не хотел. Когда был маленьким. А теперь ты большой и страшный. Тебе понравится, вот увидишь! Ладно, – она рывком сбросила ноги со стула, пол чуть заметно вздрогнул, – пошли. – Куда? – В сэконд, куда ж еще? Одеваться. А то у меня только эта юбка с собой, а я в ней на вокзале спала. Она мечтательно закатила накрашенные глаза. – Вот бы от Вивьен Вествуд что-нибудь найти на сэконде! Но это все равно что кольцо с бриллиантами в «Ашане» на полу найти. – Валька Ковальчук нашел один раз, – сказал я. * * * Удивительно, но она таки нарыла на сэконде Вивьен Вествуд! Она зарывалась в ворох тряпок деловито, как терьер, разглядывала ярлычки, отбрасывала, откладывала в сторону, пока рядом с ней не выросла кучка избранных вещей, по-моему, ничем не отличающихся от отвергнутых. Вивьен Вествуд оказалась вообще чудовищной панковской тряпкой, я даже не понял, юбкой или платьем, но Рогнеда была в восторге. Она приложила ее к себе, так, что из-под неровных лохмотьев были видны лишь окованные гриндера, одобрительно оглядела себя и глянула в мою сторону. – Ну как? – Зыкински, – сказал я. Хлипкий навес укрывал от неслучившегося дождя кипы вещей, тюки, вешалки с пальто и сосредоточенных людей, не обращающих внимания на снующих мимо прохожих. В одиноком зеркале примерочной кабинки отражалось осеннее небо с жирными мазками яркой голубизны. – Нет, правда? – Очень впечатляет. Уникальная вещь. Совершенно ни на что не похоже. – Вествуд, она такая, – сказала Рогнеда, – крутая бабка. Вокруг копошились тетки, тоже деловито откладывали, перетряхивали. Смотрели на свет. Осенние солнечные зайчики вместе с ними рылись в груде тряпок – наверное, искали что-нибудь на зиму. Тряпки воняли пылью и дезинфекцией. Я неловко переминался с ноги на ногу. Здесь вам не блоха, где трутся в основном мужики. Бабье царство, торжество женственности. – Вот, примерь, – Рогнеда сунула мне в руки твидовый пиджак, – Хьюго Босс, вроде твой размерчик. И вот эти джинсы. – Я дома примерю, ладно? – Опять стесняешься? Ладно, я же вижу, эти точно на тебя. Еще вот это поло, и пошли. Я забрал у нее пакет с вещами. Пакет был увесистый. Помимо пиджака и джинсов она и правда ухитрилась раскопать черное кашемировое пальто, мягкое и словно пожеванное. Его надо будет отпарить утюгом, что ли? – Если вещь твоя, она к тебе все равно попадет, – рассуждала она по дороге, давя гриндерами подвернувшиеся под ноги грецкие орехи. – Эти дуры что ищут? Чтобы блестки были. Стразы. И чтобы розовое. И как у всех. А эксклюзив они не видят. Не замечают. Он им на фиг не нужен, эксклюзив. – Рогнеда, – сказал я, – ну зачем мне еще одни джинсы? И еще один пиджак? У меня же есть один. Твидовый, на локтях заплаты замшевые, все как надо. Все в образе. – Это для клиентов. А этот для выхода. Ты его там снимешь. Бросишь на спинку стула – небрежно. И все увидят лейбл. А ты небрежно скажешь, что в Лондоне купил. Скажешь, неподалеку от Марбл Арч есть такой маленький чудесный магазинчик, основан сто лет назад. Там тебя знают и специально подбирают адекватно имиджу. Известные брэнды, но под твой имидж. Марбл Арч, запомнил? – Запомнил. А если начнут про Лондон расспрашивать? Я там не был. – Это очень просто. Ты сразу спрашиваешь – вы были в Лондоне? И если собеседник говорит «нет», гонишь все подряд, про Колесо там, про Британский музей, про Тауэр. А если говорит «да», то спрашиваешь: а где конкретно? И дальше молчишь. Людям не интересно слушать про чужие путешествия. Людям интересно рассказывать про свои. Они их как бы переживают сами, пока рассказывают. Это паразитизм такой, безобидный, знаешь, загонят в угол, сунут флэшку в твой комп, и тысяча фоток на тему «как я провел лето». А ты ему в ответ – свою тысячу. И он терпит, потому что деваться некуда. Он же тебя своими умучил уже. – Это уже не паразитизм, а симбиоз получается. – А, ну да, ну да. Но ты как раз ответно не умучивай. Молчи и слушай. Собеседника не грузи. Тебя сразу все полюбят. – Карнеги я и сам читал. – Тогда почему ты такой дурак? Она уже как мой папа. У меня теперь все родственники такие. – Я живу той жизнью, которая мне нравится, вот и все. – Да-а? – весело удивилась она. – Послушай, – сказал я, – а можно я тебе задам интимный вопрос? Очень интимный? – Я слушаю, – сказала она шепотом. – У тебя три соска? Нет, я вижу, но, может, есть еще недоразвитый? – Я тебе что, кошка? – обиделась она. За разговорами я и не заметил, как мы дошли, все-таки приятно, когда есть с кем поговорить по дороге. Вот придем, устроим барбекю во дворе, пригласим соседа Леонида Ильича, этого мерзавца и предателя, раз уж они в таких хороших отношениях. Барбекю в одиночестве – это нонсенс. А тут все живая душа, хотя и авантюристка и, возможно, убийца. Она, правда, мяса не жрет. Ладно, хотя бы картошку испечем. В золе. Я и забыл, как пахнет картошка, испеченная в золе. |