Онлайн книга «Дева войны. «Злой город»»
– Все, вот так до привала дотерпишь, только руками не трогай и старайся не задевать. Сможешь ехать или за спину посадить? Вот еще! – Смогу. Мы потеряли очень много времени и могли бы не уйти, но татарская разведка натолкнулась на такой отпор оставшихся с Коловратом дружинников, что поспешила обратно сообщать своим, что страшные урусы нашлись. Вятич действительно догнал нас. Тысяча Андрея уходила в сторону Козельска рысью, хотя в этой тысяче и половины ее не осталось. По виду сотника можно было понять, что случилось, но я зачем-то спросила: – Погибли? – Как окружили, я уехал. Больше помочь нечем. У меня бессильно сжались кулаки, прошлое никак не желало меняться, и никакие усилия, ни мои, ни Анеи, ни Вятича не помогали! Вдруг мелькнула мысль, что если бы не Анеин оберег, Евпатия бы убили гораздо раньше, и не пришлось бы стаскивать против горстки храбрецов камнеметные машины, а Батыю разворачивать все войско и задерживаться, Коломна не успела бы подготовиться… Значит, все-таки можно изменить в этом прошлом хоть что-то? Вернее, я живу в том будущем, которое результат изменившегося прошлого? Но стоило задуматься над этим, как стало совсем худо. Значит, что бы я ни делала, все равно будут сожженная Москва, погибший Владимир, уничтоженный Торжок, рухнувшая Десятинная в Киеве… сотни городов и городков, испоганенных Батыем? И Козельск тоже будет? И голова князя Романа, принесенная Батыю как доказательство его гибели? Накатившее чувство трудно описать, такой смеси отчаяния, тоски, сумасшедшей злости и ненависти я не испытывала никогда. Кажется, зарычала. Вятич положил руку на мою руку: – Настя… – Ты не понимаешь, я же знаю, что будет! – Я знаю, что ты знаешь. Господи, конечно, он же сын Ворона, небось, умеет читать мысли. – Изменить можно? – Не все, но можно. Для этого ты поедешь в Козельск и все расскажешь, чтобы мы могли понять, что можно изменить. – Козельск нужно спасти. В ответ только кивок. Вятич отъехал вперед к Андрею и что-то стал говорить, показывая плетью вперед. Тот кивал. Немного погодя, въехав в большой лес, мы встали. Во время короткого привала Вятич прежде всего взялся за мою рану. Конечно, было больно, так больно, что не передать словами, но сотник только прикрикнул: – Сцепи зубы и молчи! Я бы и без его замечания не проронила ни звука, а теперь тем более. Слезы брызнули из глаз, как только он осторожно отделил тряпицу от моей подсохшей раны. Но Вятич знал свое дело, немного погодя к ней была приложена какая-то распаренная масса и стало много легче. – Настя, только не усни, нам рассиживаться нельзя. Давай, за спину посажу и привяжу, чтобы не свалилась. Еще один желающий покатать за спиной. Я упрямо помотала головой: – Сама доберусь. Только езжай сзади, чтобы видеть, что я не упала… Усмешки не получилось, при малейшем движении губами становилось больно располосованной щеке. Вечером, когда устроились на ночевку, к нашему костерку снова подсел Андрей, внимательно посмотрел мне в лицо: – Как ты? – Нормально. – Что? Вот черт, когда я научусь не использовать слова, которые здесь не воспринимают так же, как мы в двадцать первом веке? – Все хорошо. – Кто ты? Вятич смотрел на меня настороженно, а я мысленно махнула рукой: чего уж тут скрывать, половину-то правды Андрей может знать? – Сначала скажи, тебе нравится Луша? – Кто? – подозрительно прищурил глаза Андрей. – Дочь Анеи Евсеевны? – Ну… – А без ну? – Нравится! – Женишься? Боярин явно смутился такому наскоку, пожал плечами: – До того ли? – А если бы было до того, женился? Вятич старательно прятал улыбку. – Женился! – Глаза моего жениха смотрели почти с вызовом. Я тоже с трудом сдержала улыбку, но не потому, что хотела ее спрятать, а потому, что было больно. – Значит, женишься. Я Настя, дочь Федора Евсеевича. – Ты?! Понятно, Андрей уже что-то подозревал, но не то, что везет собственную невесту. – Я, Андрей Юрьевич. И я не хочу, чтобы ты женился на мне, а хочу, чтобы взял в жены мою сестру Лушку. Глаза Вятича откровенно смеялись. – Что, Андрей Юрьевич, верно я твердил, что строптива твоя невеста? Андрей крякнул: – Как ты в Рязань из Козельска попала? – Долго рассказывать, не могу говорить, больно. – Вот так, не уберег, располосовали девке щеку, теперь год-другой со шрамом ходить будет. – Роман говорил… – Все правильно говорил князь Роман. Только не надо сейчас об этом. Взгляд Вятича стал настороженным и вопросительным, я решила, что он боится моей с Романом Ингваревичем откровенности, коснулась руки сотника: – Роман ничего не знает. Он только кивнул. Много позже я поняла, что не об этом болело сердце сотника Вятича, сына волхва Ворона, но только много позже. – Андрей, только пока никто не должен знать, что я не парень. И зачем сказала, теперь-то какая разница? Но сказанного не вернешь, боярин кивнул, а Вятич удивленно пожал плечами. – А как там… князь Роман Ингваревич? – Готовятся. Он меня с частью дружины послал на перехват Евпатию, чтобы головы зря не сложили. Распорядился либо к Коломне идти, если успеют, либо сразу в Козельск. И о тебе сказал, чтобы не сватал больше. – Если сказал, так чего же ты у Вятича расспрашивал? – Интересно же, с кем это князь Роман слюбился. – Они выстоят? – Нет. Я на Воронеже был, и у Коломны видел, сколько их и сколько нас. Побить можно, но не разбить. Нужна сила всей Руси, а остальные по норам спрятались, пережидают, словно мыши, может, кот мимо пройдет? Стало совсем тошно, я-то помнила про голову Романа на острие копья… И вдруг голос Вятича: – Хоть бы сообразил, с кем одеждой поменяться, плащ свой отдать… – Кто? – Роман. Мелькнула шальная мысль, что вдруг сообразит, но Андрей Юрьевич покачал головой: – Ты князя Романа не знаешь, он никогда ни за кем не прятался, всегда впереди дружины. |