Онлайн книга «Невеста войны. Ледовое побоище»
– Я поговорю с отцом… Видно, поговорил, потому что Батый снова позвал к себе, но не в шатер, а на охоту, туда, где их подслушать трудно. Они сидели на разостланном прямо на земле ковре и пили кумыс, к которому Александр довольно легко привык. Верные нукеры стояли достаточно далеко, чтобы ничего не слышать, но достаточно близко, чтобы никого не подпустить. Глаза Батыя впились в лицо молодого князя: – Я не верю, что твоего отца отравила Туракина-хатун. Она, конечно, женщина, а женщины все подвержены страстям, но Туракина умная женщина, у которой страсть никогда не мешала делу. Ярослав был нужен и мне, и Туракине. Это не она. Хан замолчал, но что-то в его молчании было такое, что заставило и Ярославича не проронить ни слова, Батый словно не договорил и пока прикидывал, стоит ли вообще договаривать. Александр уже понял, что монголы народ особенный, с ними торопиться и пустые слова произносить никак нельзя. Он не зря молчал, Батый заговорил сам: – Будешь в Каракоруме, не пытайся вызнать кто, сам обратно не вернешься. Понимаю, что горько, но терпи, если выжить хочешь. Ярославич понял, что удостоился особой заботы и откровенности Батыя, и в знак благодарности склонил голову: – Сделаю, как советуешь, хан. – Будь осторожен с твоими единоверцами, подозреваю, что их вина во многом. Иди. Все, больше Батый не желал говорить ничего, и настаивать не стоило. Александр, коротко кивнув, поднялся. По отношению к тем, кого уважал, хан первым поворачивался спиной, не заставляя ползать задом наперед, так и с Александром. Невеселым получился разговор, понятно, что Батый знал много больше, чем говорил, но Александр понимал и другое: если сам не сказал, то допытываться не стоит. Предстояла трудная поездка в Каракорум без малейшей уверенности вернуться живым. – Пока возвращайся домой, в Каракорум поедешь позже, я скажу когда. Только будь осторожен и дома, не сделай лишнего… О чем это он? Но князь уже знал, что Батый ничего не говорит зря, надо прислушаться. Наконец, когда я уже была готова сама рвануть в шатер к Батыю и хорошенько потрясти его за воротник расшитого халата, чтобы проснулся, от хана передали приказ: возвращаться в Новгород и ждать. Чего это я, интересно, должна ждать? Он что, тупой, что ли? Ну, тормоз несчастный, ему предлагают помощь против смертельного врага, и кто предлагает, я, которая осталась жива после того, как у него на глазах погибла! Вятичу я, вернувшись, так и сказала: – Дурак твой Батый, даже спасать не хочется. – Не спасай. – Шутишь? Муж пожал плечами: – Ну, если не хочется. – Ага, а завтра Гуюк соберет войско и попрет сначала на Сарай, а потом и на всех, кто на стороне Батыя! И что, снова его у Игнач Креста останавливать? Гуюк знаешь какой мерзавец! – А ты откуда знаешь? – Слышала, рассказывали. Я вдруг принялась читать Вятичу лекцию о том, что Батый, хоть и самый сильный из ханов Орды, но стоит несколько в стороне. Смешно, но остальными улусами правят женщины – вдовы бывших ханов. Самая приличная у них мать Мунке Сорхахтани-беки. С этой теткой, по слухам, можно договориться добром, она не склонна рвать на части и резать крупными ломтями. И она на стороне Батыя, в отличие от той самой Туракины. Я говорила много о чем, вываливая все, что успела узнать в ставке. Пока наш Чекан лазал по рынку и вынюхивал про обычаи, я предпочитала разбираться в политической ситуации в Каракоруме. Помогло, теперь была подкованной, как никто. Вятич внимательно выслушал мою сбивчивую речь и кивнул: – Молодец, многое узнала. Упустила только одно: папских посланников. Это самая опасная сила для тебя и князя Александра. – Да, крутился там один гаденыш, Плано Кар… Я замерла, подавившись собственными словами. Вятич хмыкнул. – Вятич, это был Плано Карпини! Как же я сразу не сообразила? Тот самый Карпини, что рассказал об отравлении князя Ярослава Всеволодовича. В ту минуту я ничуть не сомневалась, что это именно Карпини и сделал! – Невскому нельзя ехать в Каракорум, пока жив Гуюк. Это смертельно опасно. Снова отравят и на Гуюка свалят, или на Сорхахтани вон, чтобы всех перессорить. – Он не может не ехать, Настя. Это приказ, такое не обсуждается, иначе действительно тумены Гуюка будут здесь. – Значит, я должна опередить. – Кого? – Всех. Так, мне пора обратно к Батыю, и пусть помогает добраться до Каракорума как можно быстрее. – Может, пообедаешь сначала, воительница? – Смеешься? А зря, все серьезно. Гуюк может уничтожить Батыя. – Что-то я не пойму, ты его защищать собралась, что ли? – Хватит ерничать, ты же прекрасно понимаешь, что Батыя нужно спасать. – Понимаю, Настя, только это слишком опасно. А потому ты никуда не поедешь. Еще полгода назад я бы фыркнула, мол, тебя не спросила, теперь я хорошо знала, что иногда сначала лучше согласиться, отступить или сделать вид, что отступаешь… Но Вятича обмануть не удалось. – И не разыгрывай из себя послушную овечку. Отпустить тебя с князем Александром в ставку я мог, но одну и в Каракорум нет. И снова я подивилась себе, я не стала канючить, ныть, уговаривать, просто по‑деловому поинтересовалась: – Ты можешь предложить другой выход? – Не знаю, надо подумать. – Ну, думай, только не долго. – Ты куда торопишься? – Гуюк может прийти. Вятич трижды сплюнул и постучал по дереву, хотя стучать по чему-то другому было просто проблематично, пластика вокруг не наблюдалось. Из истории мы знали, что Невский поедет, но Гуюка в живых уже не застанет, будет иметь дело с его вдовой Огуль-Гаймиш, тоже бабой противной, да еще и шаманисткой к тому же. – Вятич, а ты не помнишь, как там умер этот Гуюк? Вятич нахмурился. Почуяв, что дело нечисто, я настаивала: – Как? – Был отравлен непонятно кем и неизвестно как. Только это вовсе не означает, что именно тобой! – Ни-ни, как ты мог подумать?! Я и яд вещи несовместимые! Никакого отравления, я его придушу. – Когда ты станешь серьезной, а? Сына скоро женить, а мамаша как дитя малое. Вятич был прав, я по‑прежнему чувствовала себя той самой девчонкой, что дурачилась вместе с Лушкой, и взрослеть не собиралась. Так легче. У нас больше не было разногласий с мужем по поводу убийства или спасения Батыя. Я приняла его точку зрения, что из двух зол иногда приходится не только выбирать меньшее, но это меньшее еще и защищать, чтобы не было хуже. |