Онлайн книга «Остров Русь 2, или Принцесса Леокады»
|
— Вы, конечно, понимаете, насколько мне трудно в этом признаться, — встрял Перескоков, — но лично мне понравилась идея коллеги Шпулькина… — Ну да… — задумчиво кивнула ему примадонна. — Что за идея? — спросил Стас. — Не важно! — встрепенулась прима. — Это все потом! А сейчас — работать! — Она хлопнула о стол пачкой листов: — Вот тексты, выбирайте. Мы со Стасом взяли по бумажке, я стал читать, и у меня глаза полезли на лоб. Это была длиннющая песня, но мне хватило первого куплета: Нет свободы молодым, Миф — «свобода», ложь и дым! Но свободе я учусь: Где хочу, там и… Я поднял мрачный взгляд на примадонну, и она, поймав его, затараторила: — Это такая тяжелая роковая баллада в стиле Хрипелова. А припев — народный, пипл схавает! Я прочитал припев. Он действительно был знаком мне с начальной школы: Хорошо быть кисою, Хорошо собакою… — Я уже слышала фонограмму! — сообщила Самогудова с воодушевлением, — там в припеве после каждый строчки такой крутой хардовый риф! И она прорычала: Хорошо быть кисою, О! Оу! Оу! О!!! Я глянул на Стаса. Вид у него был перепуганный. — Костя, — сказал он. — Это кошмар. Послушай: Расскажу я вам, мальчишки: Мальчик жил, он смелым был, Раз он, расстегнув штанишки, Лес горящий потушил… — Почему же это кошмар? — возразила Самогудова. — Очень проникновенная позитивная песня. Ведь напрочь куда-то ушла из нашей жизни героика. А кто же будет воспитывать молодежь, если не мы — деятели культуры? Я схватил еще листочек и прочитал вслух: Мы друг друга полюбили, Невзирая на ландшафт, Мы еще грудными были, Писались на брудершафт… — Кто пишет вам эти частушки?! — вскричал Стас. — У нас целый штат прекрасных поэтов, — отозвалась Самогудова. — Пушкин отдыхает. Тема мочеиспускания раскрыта со всех сторон, она просто выработана, как золотая жила! И всего за одну ночь. — Но при чем здесь ландшафт?! — рявкнул я. — Как это при чем? — пожала плечами прима. — А ты сочини рифму на «брудершафт». Поэзия, милочка моя, это великое таинство… Но лично мне больше всего нравится вот это… — Она взяла листочки, немножко покопалась в них, наконец, выдернула один и, по-рэперски жестикулируя, речитативом продекламировала: Ты помнишь, чувак, мы курили траву, Теперь за траву голову оторву. Ты лучше, чувак, бы отлил бы в нее, Так эк'ологичнее, блин, ё-моё!.. — Смело! Современно! — сама же оценила она. — Супер! Просто супер! — запрыгал на табуретке Перескоков. — Мы порвем эту страну, как грелку! Я не знал, что и сказать. Но вовремя пришел в себя Стас: — Лично я никуда не полечу, — сказал он. — Ни на какие гастроли. — Я тоже, — кивнул я, как мне казалось, твердо.
Но вечером мы как миленькие погрузились в лимузин Перескокова и двинулись впереди целой автоколонны, везущей звезд эстрады, в направлении аэропорта Шереметьево. Взялся спасать мир, не бойся описаться… — Но ведь самолеты теперь не летают, — удивился Стас, когда мы медленно-медленно продвигались через окружавшую здание аэропорта толпу народа с флажками и плакатами «We Love Тот-Того!!!», «I love пи-пи!!!» и даже «Тот-Того, мы пи-пи с вами!» Они были всюду, даже на крыше. — Нам ужасно повезло, — сообщил Перескоков, сидевший напротив нас. — Мой пилот однажды побывал на концерте моей бывшей группы и, естественно, оглох. Ничегошеньки теперь не слышит. Так что он летать не боится. — А как же он по радио переговаривается? Со всякими там диспетчерами? — спросил Стас. — А зачем? — удивился Перескоков. — Это было нужно, когда небо кишело самолетами и на посадку неизвестно было куда идти: вдруг там кто-то уже есть. А сейчас и в небе чистота, и взлетные полосы все свободные, садись — не хочу. — А для чего здесь столько народу? — продолжал расспросы Стас. — Это ваши фанаты, — пояснил Перескоков. — Да откуда у нас могут быть фанаты, если мы еще ни разу не выступили?! — Это все, друг мой, дело техники, — сказал Перескоков, — мы профессионалы или где? Он достал свой мобильник, приставил его к губам и артистично объявил: — Внимание, диспетчерским службам и всем, всем, всем, кто пришел сегодня проводить своих любимцев в турне по дремучим глубинам нашей великой страны! Говорит Вениамин Перескоков. Просьба не путать с Перископовым… По тому, как от его негромкого голоса завибрировали пуленепробиваемые стекла машины, и по легкому эху, которое пробивалось из-за них, я понял, что его речь транслируется через громкоговорители на всю площадь. — …Встречайте! Звездный кортеж возглавляет лимузин суперсовременной группы «Тот-Того», и я, Вениамин Перескоков, просьба не путать с Перископовым, ее генеральный продюсер! — продолжил наш скромный конферансье, а затем принялся по очереди объявлять остальных участников тура, въезжавших через служебные ворота на аэродром. Тут, словно припаркованные автомобили, в ряд стояли десятки громадных разноцветных авиалайнеров. Когда Перескоков закончил, небо над аэропортом озарилось разноцветными огнями, и прозвучал запоздалый треск фейерверка. Неизвестно откуда появились служебные машинки с желтыми мигающими маячками, а вслед за ними, объезжая хоровод лимузинов, прополз очень низкий желтый тягач с большими колесами, тащивший за переднее шасси средних размеров реактивный самолет советского образца. К нему придвинули трап, и дверь нашего автомобиля отворил улыбающийся стюард в аэрофлотовской форме. Из прохладного кондиционированного воздуха салона мы вышли на пропахший техникой жаркий ветер и зашагали по асфальту. Раньше всех на трап полезла Клавдия Самогудова, своим зычным голосом перекрывая оглушительный гул самолетных двигателей: — Я хочу сидеть в кабине! — Клавочка, я с тобой! — ломанулось за ней длинноносое «дитя порока». После них на борт поднялся пожилой много раз заслуженный артист Комбинезонов с лицом мафиозного главаря под курчавым париком. — Костя, я боюсь, — шепнул мне на ухо Стас. — Я тоже, — кивнул я, чувствуя, что от волнения у меня начинает дергаться глаз. — От этих уродов можно всего ожидать. Надо было нам настоять, чтобы тур был железнодорожным. |