Книга Если вы не в этом мире, или Из грязи в князи, страница 11 – Юлия Славачевская, Марина Рыбицкая

— Чу-удесно! — восхищенно пропел Алфонсус и захотел слинять из нашего убежища. Ну да! Кто ж такому даст?

— Куда?! — одернула его за камзол, возвращая на историческую родину. — Мы еще недоговорили. Пошто бедную девку, вашу племянницу, восемь лет в монастыре гноили?

И в самом деле, интересно же, чем она всем настолько насолила, чтобы урожденную принцессу упекли в монастырь? Не верю я, что девочка была настолько уж плоха. Может, она от рождения дебилка или психически больная? Вряд ли… Скорее всего, дело тут в другом. А вот в чем?

Граф тяжко вздохнул, скривился, как среда на пятницу, но пояснил:

— Сначала ее на исправление туда отдали — очень характер был своевольный и неуживчивый… Что ни слово — все поперек. Сколько голодом ни морили, сколько розгами задницу не мочалили — не помогало.

Какой аргумент! Я в отпаде. Они рабыню или герцогиню себе воспитывали?

Оправдываясь, мой «инопланетянин Альф» расширил картину жизнеописания несчастной:

— А потом, после смерти родителей — забыли забрать. Да она вроде и не жаловалась…

Хорошенькое себе «не жаловалась!». Кому? Тебе, Кощей Бессмертный? Или тем, кто ее задницу розгами мочалил?! Невзирая на высокий статус.

Посмотрела на «честное» лицо ее дяди… Ну да, ну да… Была б на то твоя воля, ты бедную девку навечно бы там законопатил! Без права на амнистию. Но, судя по всему, ихнему принцу срочно приспичило жениться. И тут вспомнили про эту… как там ее… Алиссандру. Залог богатых пограничных земель, где наш графеныш уж который год безнаказанно греет руки.

— А че принцу так пригорело на себя ярмо надеть? — опомнившись, задала я следующий вопрос. Попыталась разобраться, куда вляпалась и насколько сильно это пованивает. — Он так детей любит? Семейственный, значит?

— Детей он терпеть не может! — отбрил граф. — У принца совершеннолетие на носу, а на трон имеет право вступить лишь женатый правитель, — нехотя объяснил мужчина, всем унылым видом показывая — мол, по этому поводу он сожрал тазик лимонов, и бедные цитрусовые были уничтожены с кожурой и косточками.

— Ага. — Наконец-то расстановка сил прояснилась. Уже дышать легче.

— Принцессы не говорят «ага», — автоматически сделал мне замечание граф и стукнулся головой о столешницу.

— Ага, — согласно кивнула я немытой головой, витая в далеких эмпиреях. Ухмыльнулась: — А я и не принцесса!

— Уже принцесса! — нахраписто начал убеждать меня в новой родословной мерзкий аристократ. — С этой минуты.

— Каким таким местом? — задала я свой любимый вопрос. Не специально, просто вырвалось.

— Всеми! — злорадно рявкнул граф, горделиво выпрямляясь и отряхивая с груди пылинки, точнее — залежи подстольной пыли. — И тебе придется с этим свыкнуться, милочка! Если хочешь жить… — И его глазки зажглись опасными огоньками.

Во! Снова-здорово! Заело мужика. Прямо клинический ротмистр Держиморда. «…Фельдфебеля в Волтеры дам, Он в три шеренги вас построит, А пикните, так мигом успокоит…» [7]

— А ТЫ! — аристократ выдернул меня наружу. — Посидишь до утра и смиришься с отведенной тебе ролью. И учти… — последовала обязательная пауза злодея, во время которой я должна была бы проникнуться, испугаться и ослабеть коленками. Желательно еще пасть ниц.

Не подействовало.

Граф меня с одного взгляда раскусил и принялся нагнетать страсти:

— Я тебя в бараний рог согну!

Ух ты, какие познания в животноводстве! Интересно, а он хоть раз этот пресловутый рог видел? Там и гнуть нечего, правильнее было бы сказать — «заверну», но с уточнениями лезть себе дороже.

— В темнице сгною!

Зато полный пансион с бесплатным проживанием и питанием! Отдохну от тяжкой работы, на кроватке поваляюсь, в потолок поплюю. А уж если и люди вокруг интересные сидят — вообще заманчиво! Пионерлагерь смешанного типа.

— Мужикам на потеху отдам!

А с этого места можно поподробнее? Такие заманчивые перспективы… Может, наконец мужские штучки увижу и в руках подержу, а то, как назло, все стесняются показать…

— А потом повешу!

Эх-х! Нечестно. Весь кайф поломал. А как все хорошо начиналось!

— Эй, кто там за дверью! Сюда, бездельники! Живо! — завопил во всю мощь легких Алфонсус.

Тишина.

Тогда он принялся истерически дергать шнур, очевидно, со звонком на том конце. Не прошло и десяти минут, как в графский кабинет ввалилась давешняя парочка стражничков и застыла на пороге, преданно глядя на хозяина… Чуть не сказала — «виляя хвостиками»…

— Отвести нашу… гм, гостью в отведенную ей комнату и глаз с нее не спускать! — скомандовал барин.

— С гостьи или с комнаты?.. — не утерпела я и влезла с уточнениями. Ну да, признаю: язык мой — враг мой!

Аристократ скрипнул зубами и злобно уставился на конвой, не желая ввязываться в безнадежно проигранную заранее дискуссию.

Ребятки крякнули, поклонились и, подхватив меня под белы рученьки с темными разводами грязи, резво потащили по коридору. Хм… остается только запеть: «Владимирский централ…»

Собралась было помитинговать в защиту своей свободы и поорать: «Руки прочь от личного достояния!» — как меня втолкнули в комнату и лязгнули замком. Осмотрев «тюремную камеру», я воспряла духом и пришла в очень благодушное настроение.

— А граф не такой уже и жлоб! — порадовалась, обходя вокруг шикарной двуспальной кровати, застеленной чистым, похрустывающим крахмалом бельем.

На взбитых подушках и теплом шерстяном одеяле (я специально пощупала, чем простегали) топорщились кружева наволочек и пододеяльника. Над всем этим великолепием нависал красивый балдахин из узорчатого бежевого муара.

— Благодетель! — немножко расчувствовалась, потому что уже давно позабыла, что такое отдельная цивилизованная кровать с мягким матрасом. Мне все больше как спальное место предлагалась печная лежанка и тулуп вместо одеяла. И это в самом лучшем случае!

Осмотрев постельное белье, шнуры и балдахин, я пошла обживать комнатку дальше. Помимо кровати, мне предоставили столик с кувшином и тазиком, сундук с навесным запертым замком (замок я немедленно поковыряла), изящный столик с тремя стульями.

Окно забрано фигурными решетками, поэтому вариант «Кавказская пленница» отпадает. Мдя… не сбежишь… а куда бежать-то? Ни денег, ни дома…

Мои тоскливые размышления на тему: «свобода — это хорошо, а что дальше?» — были прерваны приходом миловидной горничной с подносом в руках. Дева скромно сделала книксен, покачала накрахмаленным чепчиком и пискнула:

— Ваше высочество, вы сначала кушать изволите или купаться?

У меня от этой обходительности глаза на лоб полезли. Я даже оглянулась, невольно пытаясь сообразить, куда они принцессу засунули: в сундук или под кровать?