Онлайн книга «Три полуграции, или Немного о любви в конце тысячелетия»
|
– Я как раз собирался вам это предложить. Вернемся в гостиницу, а к восьми поедем в мексиканский ресторан, там удивительно вкусно готовят. Я заказал столик. – А что, там надо заранее заказывать столик? – Обязательно, это очень популярное место. – А как туда надо одеваться? Вечернего платья у меня с собой нет. – Да что вы, ничего такого, оденьтесь как угодно. Вы и так сказочно хороши. – Мам, слушай, что это Олег Степанович так о тебе беспокоится? – Ну мы же с ним давно знакомы и хорошо друг к другу относимся. К тому же у меня много работы, и, если я надолго выйду из строя, для него это лишняя головная боль. – Мам, а ты мне не врешь? – Ирка! – Ну вообще-то он неплохой мужик… – А я разве говорила когда-нибудь, что плохой? Ты на что намекаешь? – У вас с ним что-то есть? – Ты с ума сошла! Я уже тебе объясняла, что ему сейчас одиноко. Мне-то лучше, у меня есть ты. – А этот Том Круз чего не появляется? – Зачем он тебе нужен? – Мне он ни на фиг, я думала, тебе… Он же к тебе клеился. И потом, ты больна, а он все-таки врач. – Не выдумывай! Меня и так хорошо лечат. Кстати, достань-ка мне сверху красную кастрюлю, я боюсь еще лезть на табуретку, вдруг голова закружится… Вот спасибо. А теперь можешь идти гулять, я прекрасно сама со всем справлюсь. Думаю в понедельник выйти на работу. – Там будет видно. Ладно, мам, я правда пойду… Денис меня на выставку пригласил. – На какую? – Сама не знаю, он сказал, хорошая выставка в Доме художников. А после этого пойдем в кафе. Не возражаешь? – Ну если все будет строго по этой программе, то нет. А вот если он опять возьмет у отца машину… – Откуда ты знаешь? – ахнула Иришка. – Неважно, одна птичка начирикала. – Интересно – кто? Но ты не бойся, папашка теперь машину от него на сто сигнализаций закрывает. Но обещает подарить ему на двадцатилетие новую, правда, не крутую. Только это еще не скоро будет, в декабре. – Слава богу! Ну все, иди, я пока почитаю верстку. – А кастрюля-то тебе зачем? – Кисель хочу сварить, в морозилке черная смородина завалялась. – Да? – обрадовалась Иришка. – Я тогда на обратном пути молока куплю! Тата занялась домашними делами. Но через полчаса утомилась и прилегла на диван. Ее разбудил телефонный звонок. – Можно попросить Наталию Павловну? – спросил смутно знакомый женский голос. – Это я. – Наталия Павловна, здравствуйте, с вами говорит мама Павла Гущина. Кровь бросилась в лицо Таты. – Я вас слушаю, – сухо сказала она. – Наталия Павловна, извините, Павлик уехал на несколько дней и просил меня забрать у вас рукопись второго романа. – Ради бога! Мне она ни к чему. – А как бы нам это сделать? Мы не могли бы встретиться где-то в городе? – Нет, – отрезала Тата. – Я больна и не выхожу из дома. – Но у вас, кажется, есть дочка, и она уже большая… Ну и наглость, подумала Тата. – Да, но моей дочки сейчас нет. Если вам это срочно, приезжайте, а нет – так я отвезу ее на следующей неделе на работу, и вы сможете ее забрать из издательства. – Нет, я бы хотела сегодня. Вы позволите к вам заехать? – Заезжайте. Тату опять начала бить дрожь. Надо же, рукопись понадобилась! Видно, хочет поскорее от меня отделаться. Но почему? Что я такого сделала? Как это странно, глупо, как-то даже по-детски – отдавай мои игрушки… Но почему же мне так больно? Я же не влюбилась в него… Или влюбилась? Не знаю, ничего не знаю. Надо привести себя в порядок, не хочу, чтобы эта женщина потом сказала ему, что я неинтересная старая грымза. Тата сняла халат, натянула джинсы и ахнула – они чуть не сваливались с нее. Неужто я так похудела за одну неделю? Да, действительно! Наверное, я все-таки влюбилась, ни от одной диеты так не похудеешь, как от несчастной любви… Да, и глаза стали больше, и вообще… Мне это идет… Ох, надо же подготовить рукопись, чтобы сразу отдать и забыть о Гущине раз и навсегда. А может, наоборот, попытаться разговорить его мамашу? Вдруг я что-то выясню! Интересно, какая она? Минут через сорок в домофон позвонили. Тата сразу, не спрашивая, нажала кнопку, и вскоре на пороге стояла женщина лет пятидесяти, полная, в дорогом пальто из коричневой каракульчи и с любезной улыбкой на сильно накрашенных губах. – Наталия Павловна? Я Гущина… – Заходите, пожалуйста… Простите, не знаю вашего имени-отчества. – Нинель Вадимовна. – Заходите, Нинель Вадимовна. Хотите кофе? – Нет-нет, спасибо большое, я тороплюсь. – Хорошо, я сейчас принесу рукопись. Да вы присядьте. – Благодарю вас, не стоит. Я действительно спешу. – Ну как угодно. Тата вынесла папку в прихожую: – Вот, прошу вас. – Извините, может, это дурацкий вопрос, но вы… вы не ксерили рукопись? – Что? – опешила Тата. – Ну вы не снимали с нее ксерокопию? – Нет. А зачем? – Я просто спросила… На всякий случай! Женщина выхватила папку из рук Таты и поспешно засунула в пластиковый пакет. – Спасибо, я побегу. Всего хорошего. И она скрылась в лифте. Нет, я совсем ничего не понимаю! Зачем мне снимать копию? И что было бы, если бы я ее сняла? Они что, боятся, что я чужой роман украду? Ненормальные они, видимо, – что сын, что мамочка. И он все время в разговорах со мной прибеднялся, а у мамочки вид отнюдь не бедный. Тата бросилась к окну, выходящему на подъезд. Вот мадам Гущина вышла во двор, подошла к «Волге» темно-бордового цвета и села за руль. Вот как!.. Он, кажется, говорил что-то насчет того, что он, увы, не за рулем… Но в конце концов, мало ли что есть у его матери, а у него самого этого нет. Он, наверное, гордый и хочет все заработать сам. Да какое мне до всего этого дело? Снова зазвонил телефон. – Алло, Наталья, как ты? – Спасибо, Олег, гораздо лучше, надеюсь в понедельник уже выйти на работу. – Не вздумай! Александр Николаевич сказал, что надо соблюдать осторожность. |