Онлайн книга «Путешествие оптимистки, или Все бабы дуры»
|
Тут подходит стюардесса с горячими салфетками – с ума сойти! Хорошо, что я стерла тон, а то сейчас имела бы вид! С наслаждением прикладываю салфетку к лицу. Как приятно! Сразу чувствуешь себя освеженной! Теперь раздают бланки деклараций. Лезу в сумку за ручкой. О черт! Ручка потекла, и рука у меня вся черная. Какая гадость! Хорошо еще не на костюм! Викентий ахает и помогает мне вытереть руку, не жалея на это даже своего платка. Подбегает стюардесса, что-то лопочет на иврите, притаскивает кучу салфеток, уносит протекшую ручку и провожает меня к умывальнику. Но где там! Разве эти чернила так отмоешь! Вот незадача. Приеду к дочке с черной лапой. Поделом тебе, голубушка, уж больно ты занеслась! Это чтобы жизнь медом не казалась. Выхожу и сталкиваюсь с Викентием. Значит, он тоже живой человек. Смущенно улыбнувшись, он скрывается в сортире. Улыбка у него прелестная. Интересно, спросит он мой телефон в Тель-Авиве, захочет ли увидеться? Если нет, я не расстроюсь, я не расстроюсь, я не расстроюсь. – Кира Кирилловна, простите мою назойливость, но не могли бы мы встретиться в Тель-Авиве? Мне так понравилось болтать с вами. Наверное, это можно счесть за комплимент. – Быть может, вы дадите мне телефон вашей дочери? – А почему бы и нет? И я, разумеется, дала ему Дашин телефон. Наконец объявили посадку. Сердце у меня забилось в нетерпении: еще полчаса, и я увижу Дашку! Викентий с его улыбкой сразу как-то поблек. Вероятно, он понял мое состояние и больше не лез с разговорами. Только когда самолет уже катил по посадочной полосе, он сказал: – Кира Кирилловна, давайте сейчас попрощаемся, а то в аэропорту будет суета и может выйти какая-нибудь неловкость. Поверьте, мне было необыкновенно приятно с вами познакомиться, и я очень надеюсь на продолжение этого знакомства. Спасибо за приятнейшую беседу, и всего самого лучшего. Позвольте поцеловать вашу руку. Всего вам доброго. Я непременно позвоню. Какая речь, какое воспитание! В аэропорту Бен-Гурион все процедуры, пограничные и таможенные, заняли от силы пять минут, это вам не Шереметьево. И вот уже я хватаю с транспортера свои сумки и мчусь в направлении выхода. Черт, вот дура, и почему я не взяла тележку, как все нормальные люди? Сумок у меня четыре, а руки только две. Но тут кто-то вдруг выхватывает у меня сумки. Викентий! – Кира! Давайте сюда ваши вещи! Он укладывает мои сумки на свою тележку. Предусмотрительный товарищ! – Ой, спасибо вам, а то я что-то сдурела! – Немудрено, – отвечает он. Интересно, что он имеет в виду? Вдруг я слышу истошный крик: – Мамочка! Мамуля! Я тут! Дашка! Она ждет за барьерчиком, прыгая от нетерпения, – моя школа! Ох, какая же она красивая! Я со всех ног кидаюсь к ней, совершенно забыв о вещах и о Викентии. Мы душим друг друга в объятиях. Потом отстраняемся и придирчиво оглядываем друг друга. – Дашка, как ты похорошела! – Мамуля, а ты совсем не изменилась. Как же я по тебе соскучилась! Что это у тебя с рукой? – Кира Кирилловна, вот ваши вещи, – слышу я голос Викентия. – Ой, спасибо вам! – Мы с Дашкой хватаем сумки с его тележки. – Всего вам доброго, – говорит он и вежливо удаляется. – Мамуля, это что, новый хахаль? – интересуется Дашка. – Да какой там хахаль, просто попутчик. – А по-моему, он на тебя глаз положил, – определяет с ходу моя дочка. – Наверное, ручка в самолете потекла! – догадывается она. – Ну не беда, отмоем! – Дарья, а где твой муж? Куда ты его девала? – Он на неделю уехал на Кипр. Гастроли. Зять у меня виолончелист. Как здорово, целую неделю мы будем с Дашкой вдвоем. Успеем насладиться друг дружкой. – Мамуля, тебя все так ждут, тетя Люба просто с ума сходит, хотела ехать тебя встречать, но я ее не взяла, сказала, что сегодня ты будешь только моя, да, мамуля? – Да, моя девочка, конечно! – Ладно, мамуля, пошли, я на машине. – У тебя своя машина? – А разве я не писала, что купила машину? Нет? Она хоть и не новая, но хорошая, «Хонда». Вон, видишь, беленькая, вторая справа! Наконец мы садимся в машину и едем. Я смотрю только на Дашку, не могу налюбоваться. До чего же хороша моя девочка! Смуглая, темноволосая, с огромными синими глазами. Глаза у нее точь-в-точь как у отца. Как же я когда-то сходила из-за него с ума, как хотела в дочке его повторения! К счастью, она похожа на него только внешне, а характером она пошла в меня. А он даже и не подозревает, что у него есть такая дочь! Вдруг Дашка тормозит и съезжает на обочину. – Мамуля, дай я тебя еще поцелую! Мы обнимаемся и ревем в три ручья. – Дарья, ты чего ревешь? – А ты чего ревешь? – А ты чего? – Я от счастья. – И я от счастья! Мы уже хохочем как полоумные. – Дарья, ну как ты? – Все хорошо, мамуля, ты ж меня знаешь, я вся в тебя – оптимистка. Да и вправду все нормально, Данька работает в неплохом оркестре, его там ценят, собирается организовать свой квартет, я тоже работаю, мне нравится, так чего еще желать! – А учиться? – Да у меня с языком еще не так хорошо, но через год, если все будет нормально, конечно, попытаюсь. – А как насчет детей? – Вот с этим мы пока решили подождать, надо сперва встать на ноги покрепче, да я еще успею, мамуля, мне же только будет двадцать. И вообще у меня все хоккей, и в личной жизни, и в общественной, так что кончай с мамскими вопросами! Давай лучше смотри в окно, как-никак едешь уже по земле обетованной. Как, мамуля, решим – сделаем сейчас небольшой кружок по городу или сперва домой? – Давай лучше домой, я что-то притомилась. – Это от чего же? От флирта с этим вежливым дядечкой? – Да что ты, какой там флирт! Просто я как получила визу, так меня начало колотить от нетерпения, я даже спать не могла. – Хорошенькое дело! Ты что, спать сюда приехала? Ничего не выйдет, я взяла отгул на неделю, чтобы побыть с тобой, а ты спать вздумала? – Ну ладно, ладно, на том свете отосплюсь. Но хоть душ принять и переодеться ты мне позволишь? – О, это сколько угодно! Мамуля хочет потрясать Тель-Авив туалетами? Так имей в виду, тут все в основном ходят в шортах и майках независимо от веса и возраста. Правда, это ближе к лету. |