Книга Крыши Тегерана, страница 14 – Махбод Сераджи

— О, для Ахмеда я сделаю все, что угодно. Он отличный парень.

— Точно, — соглашаюсь я.

Сказать мне больше нечего. Воцаряется долгое неловкое молчание.

— Ты всегда такой молчаливый? — спрашивает она, улыбаясь мне через плечо.

— Нет, обычно нет, — говорю я.

Я тщетно подыскиваю слова, чтобы рассказать, как я привык общаться с людьми. Ничего не придумав, я продолжаю молчать.

— Есть в твоей жизни особый человек?

Я не знаю, что сказать. Она чувствует неловкую паузу и оборачивается. Заметив, что я краснею, она усмехается.

— Не стесняйся. Я всего на пару лет старше тебя. Можешь быть со мной откровенным. Если хочешь, конечно.

— Да, есть такой особый человек.

Полагаю, это лучший ответ, потому что позволяет мне с ней о чем-то говорить.

— A-а, я так и думала. Каждый вечер я вижу вас с Ахмедом на крыше. Вы, наверное, говорите о девушках.

Некоторое время она молчит.

— Теперь я знаю, что он говорит с тобой о Фахимех. А кто же царица твоих историй?

Я ужасно волнуюсь оттого, что она уделяет мне столько внимания. Я оглядываюсь по сторонам, вскидываю руки, переминаюсь с нога на ногу и говорю под ее пристальным взглядом:

— Я не могу тебе сказать, кто она.

Ее лицо освещается улыбкой.

— Ты такой милый, — говорит она.

Она подходит к холодильнику и вынимает несколько яблок.

— А почему нет? Почему не можешь мне сказать?

Я молчу.

— Молчаливый и робкий! — поддразнивает она. — Девушки любят робких и молчаливых парней — таких загадочных, — ты это знаешь?

Я качаю головой, жалея, что мама этого не слышит, — оказывается, некоторые люди считают интровертов чрезвычайно привлекательными.

— Ты должен мне сказать, — настаивает Зари. — Знаешь, как люди становятся добрыми друзьями? Когда делятся секретами. Так скажи, кто она? Она хорошенькая? Я ее знаю? Она живет в нашем переулке? Ну, давай, кто она?

— Ты ее знаешь, — шепчу я.

— О, хорошо. Так она живет в нашем переулке. Отлично, теперь мы сдвинулись с мертвой точки.

Я молчу.

— Она ходит в школу? — спрашивает Зари.

— Только что окончила среднюю школу.

— Она старше тебя! Это всегда волнует. Она хорошенькая?

— Самая красивая девушка на свете! — выпаливаю я. — У нее голубые глаза, прелестный подбородок и чудесные скулы.

Она перестает чистить апельсины, и я пугаюсь, что зашел слишком далеко. В конце концов, она единственная девушка с голубыми глазами в нашем переулке.

— Звучит здорово. Где она живет? — не оборачиваясь, спрашивает она.

— Поблизости, — нерешительно произношу я.

— Что тебе в ней нравится, помимо внешности разумеется? — продолжает она чуть более серьезным тоном.

— Все, — признаюсь я. — Она напоминает мне снег — белый и чистый, спокойно текущую реку, дождь — живительный и свежий, гору — мощную и величественную и цветы — нежные и ароматные.

Зари поворачивается и смотрит прямо на меня с озадаченной задумчивой улыбкой. Ее вопрошающий взгляд поражает сознание подобно вспышке молнии, которая на миг освещает все вокруг и оставляет человека в темноте недоумевать по поводу того, что же он видел.

— Ахмед знает, кто она? — спрашивает она наконец.

— Да.

— Знаешь что — я спрошу у него!

Она смеется, и мы относим еду и напитки во двор. Ноги у меня ватные, я из последних сил стараюсь не уронить чашу с фруктами. Зари приносит фотоаппарат своего отца и учит Кейвана, как сфотографировать нас вчетвером, сидящих вокруг хозе. Она говорит, что сделает фотокарточки для каждого из нас, чтобы мы вспоминали потом лето, когда стали лучшими друзьями.

Ночью, лежа в постели, я вновь переживаю каждую минуту прошедшего дня, особенно тот момент, когда выставил себя дураком, сравнивая ее с рекой и цветами. «Что тебе нравится в ней, помимо внешности?» — спросила она тогда. Не надо было мне мямлить, как романтичному дурню. Следовало поговорить о ее любимом цвете, любимой еде, о фильмах, которые ей нравятся, и книгах, которые она любит читать.

Я вдруг понимаю, как мало знаю о Зари. По сути дела, почти ничего. Как она выбирает друзей, какие у нее увлечения, какие люди ей нравятся? Все, что я знаю, — это то, что я ее люблю. Неужели все так влюбляются? Интересно, много ли Ахмеду известно о Фахимех? Вероятно, не много. Мой отец впервые увидел мою мать по пути из школы домой и целый месяц ходил за ней следом. Только после этого он набрался храбрости что-то ей сказать. Через месяц после первого разговора он послал родителей к ней в дом просить ее руки.

Любовь всепоглощающа, жизнь как будто останавливается. Я больше не могу думать ни о чем, кроме Зари. Как это взрослые влюбляются и в то же время работают?

Ахмед крепко спит на своей крыше, я слышу его храп. Я подхожу к его постели и бужу его.

— Что случилось? — спрашивает он.

— Зари спросила меня, что мне нравится в любимой женщине, и я ничего не мог придумать, — говорю я несчастным голосом.

Ахмед пристально смотрит на меня.

— Я читал где-то, что люди на Западе, например в США и Европе, прежде чем влюбиться, долго встречаются, — с тревогой говорю я. — Ты знал об этом?

Ахмед мотает головой.

— Это правда. Я видел это в кино. Они долго, долго встречаются. Иногда десять или даже двадцать лет!

— Ух ты, — шепчет Ахмед.

— Но здесь, в Иране, стоит нам на кого-то взглянуть, и мы влюбляемся. Девушке достаточно лишь улыбнуться, и мы уже теряем голову. Никаких свиданий, никакого узнавания друг друга. У нас нет возможности узнать друг друга по-настоящему. Понимаешь, что я хочу сказать? Вот ты, например, знаешь, какая Фахимех на самом деле? Ты знаешь ее любимые цвета, любимую еду, увлечения?

— Нет.

— И тебя это не волнует?

Ахмед кивает. Он встревожен.

— А что, если она не та девушка, какой ты ее считаешь? Что, если у Зари несовместимость со мной? Что, если я женюсь на ней и у нас будут дети, а она окажется совершенно не похожей на меня? Что мне тогда делать?

Ахмед прикрывает ладонями рот и тяжело вздыхает.

— Ты не беспокоишься об этом? — спрашиваю я.

— Да-да — теперь, после твоих слов.

Он зажигает сигарету.

— Бог мой, это настоящая проблема.

Он почесывает макушку.

— Дай подумать. Похоже, ты затронул что-то очень серьезное. Я в конечном счете понимаю, насколько все это чтение прибавляет тебе ума.