Онлайн книга «Счастье понарошку»
Поэтому она и отказалась идти с Юлькой. Вокруг подруги витает любовь. Маше теперь все это было неприятно. Но Мазурова не отстала. Прислала Ваню. Колесников застыл в коридоре в позе Наполеона – руки скрестил на груди, правая нога чуть согнута в колене. – Слушай, и чего ты все время выполняешь Юлькины приказы? – Степанова изображала из себя радушную хозяйку – наливала чай, резала торт. Ваня краснел и отводил глаза. Боится, что она станет припоминать ему глупые крики в первый час нового года? Маша прислушивалась к себе. Нет, ее не волнует появление Олега. Больше не волнует. Она никогда-никогда не станет попадать в такие ситуации. Двусмысленностей в ее жизни хватило. Вышли на улицу. Около школы столкнулись с Шульпяковым. – Зима, а все влюбляются, – неожиданно прокомментировал он появление одноклассников. – Как будто бы весны подождать не можете. – Дурак ты, – отозвалась Маша. Глеб обиделся. Это было видно по отражению в стеклах его очков, по тому, как он поджал губы. По его тяжелой походке. Январь стелил белоснежные ковры и сам же их торопливо менял. Жизнь застыла в сумраке ожидания. Словно в сотый раз перечитываешь «Ромео и Джульетту», наивно надеясь на то, что от этого бесконечного перелистывания страниц изменится сюжет, что Ромео опоздает, что он придет к пробуждению возлюбленной. Январь давал надежду, что когда-нибудь ночь закончится, что наступит утро, что совсем скоро будет много-много солнца. Но все равно боязнь того, что сработает «плохой» сценарий, рождал тревогу. Кто его знает, этого Шекспира, а вдруг он решит написать очередную трагедию? И весна уже не придет никогда. Юлька на уроках снова рядом со Степановой. Колесников с Максимовым за ними. Романтика. – Я сяду? – как-то утром спросил Ваня. – А Юлька? – Она заболела. Максимова тоже не было. Вроде бы перемещение Колесникова логично. Глаза ей на происходящее открыл Шульпяков. Подошел в столовой, посопел, посверкал стеклами очков. – Гуляешь? – многозначительно спросил он. – Обедаю, – не поняла его Маша. – Мазурова скоро выйдет? – Не знаю. – Вопросы были странные. Из толпы вывинтился Колесников с подносом. – Гуляешь? – забыв, что ему только что на этот вопрос ответили, спросил Шульпяков. – Макароны ем, – грубо отозвался Ваня. На обед была котлета с картошкой. – Вот я и смотрю, что макароны. Глеб стащил кусок хлеба и тяжелой походкой отправился прочь. – Дурак. – В Маше поднималось глухое раздражение. – Да нет, – вздохнул Колесников. – Слишком умный. – Это ты о чем? – насторожилась Маша. – Может, сходим куда-нибудь? – Да я вроде уже нормально себя чувствую, – осторожно произнесла Маша, думая, что Юлька все еще посылает Ваню ухаживать за ней. Ведь и про любовь он три недели назад кричал потому же – Мазурова попросила не расстраивать подругу. – При чем здесь это? – проворчал Колесников. – Просто я сегодня свободен. Зазвенели, затрезвонили колокольчики тревоги. Что-то было не так. – Не, нам сочинение задали. Надо писать. Но о «Зимнем утре» не думалось. Все было слишком странным. Хорошо, что перестала напоминать о себе Алиса, предупредив, что в феврале у нее депрессия. А февраль вот-вот наступит. – Четверг, – настаивал на следующем утре Ваня. – Новое кино показывают. Пойдем? В кино хотелось. – А как же Юлька? – У нее ангина. На улицу никак. Маша знала, что у Мазуровой ангина – подруга всегда заболевала в конце зимы, это у нее был такой ритуал. Без солнца чахла. В четверг выбраться в кино решил чуть ли не весь класс. Около развлекательного центра встретили Шульпякова. Он выплыл из компании Скрипочки, Богдасарова и еще кого-то из своих. – Гуляете? – В нем дремал великий следователь. Очки посверкивали таинственно. – Макароны едим. – Ваня встал боком, словно загораживал Машу от Глеба. – Подруга с температурой, а ты с ее парнем? – некрасиво ухмыльнулся Шульпяков. Нет, не станет он следователем, будет писателем. Таким, из малоизвестных. – Ты чего, дурак? – Маша заметила, что реагирует на одноклассника одинаково. А потом сидела в темном зале и думала, что он имел в виду. – Слушай, ты когда болеть кончишь? – Маша устроилась на своем любимом месте – на подоконнике. Был он в Юлькиной комнате большой. Не какой-нибудь хлипкий пластик, а прочное дерево. – Когда солнце выйдет, – тяжело, через силу произнесла Юлька. Болезнь в этот раз ее серьезно прихватила. – А Ваня к тебе заходит? – Бывает. – Юлька закашлялась, прикрывшись журналом. – Что у вас нового? – Шульпяков роман пишет. Говорит, будет похлеще «Войны и мира». – С вами не помрешь! – морщилась Юлька – у нее все болело. – Только расслабишься, а тут такие события происходят. Маша спустила ноги с подоконника. Вообще она пришла жаловаться на Колесникова. Где-то к середине фильма она поняла намеки Глеба, причину его таинственного посверкивания очками. Да и Ваня вдруг взял ее за руку. Это было неприятно. Пускай когда-то она ему нравилась, но сейчас он с Юлькой. И точка. – Чего молчишь? – Юлька вынырнула из-под журнала. Была она бледная, с запавшими глазами, с потрескавшимися губами. Бедная Мазурова! – Погода на улице хорошая, – прошептала Маша. – Тебе бы на улицу. Сразу поправишься. Маша давно подозревала в себе северного мишку – любила морозы. Вот и сейчас деревья трещали от стужи, скрипел под уггами снег, куртка задубела и похрустывала от движений, воздух застыл, казалось, его можно брать руками. Низкое солнце било по глазам, вытягивало тусклые тени из деревьев и домов. А еще было лазурное небо. Оно казалось до того промытым и бездонным, словно специально кем-то нарисованным. – Вы чего, с ума тут все посходили? – возмущался подмерзший Ваня. – Она же помрет! Закутанная в шубу Юлька помирать не собиралась. Наоборот, раскраснелась, изо рта у нее вырывался банный парок. Выгуляв подругу, они с Колесниковым вдвоем шли от Юлькиного дома. Ваня все еще ворчал, что Маша зря вытащила Мазурову на мороз. – А тебе-то что? – разозлилась Маша. – В каком смысле? – Что ты за мной таскаешься? Ваня молчал. Стоял на месте, переминался от холода в своих кроссовках. И молчал. Смотрел в сторону. – Ты же с Юлькой! – Ты была занята, – прошептал еле слышно. |