Онлайн книга «Ставка больше, чем смерть. Металл Армагеддона»
Это правда. Бросаю короткий взгляд на командира. Хм-м, что-то они все-таки скрывают: Ахмет не успевает до конца стереть чувство облегчения с лица. Пытать дальше? А смысл? Главное – здоров. Да и вообще, обалденный аромат рагу с фасолью настраивает на совершенно иной лад. Киваю: – Знал бы ты, какие от этих таблеток приходы. Сознание расширяется – мама, не горюй. Наклонившись, заговорщицки приглушенным голосом Ахмет комментирует: – Только не вздумай об этом сказать своим вивисекторам. Замучают в особо извращенной форме. Оценив шутку, улыбаюсь и берусь за ложку. М-да, оказывается, все относительно. Это я к тому, что тазик успешно съелся. Более того, передохнув в удобном полукресле, приговорил две чашки чая, не отказался и от кусочка торта «Наполеон». Собираясь с силами, чтобы заглотить лекарства, обращаю внимание на улыбающихся друзей: – Что веселитесь? Назад покатите, готовьтесь. – Не волнуйся, донесем… термитище. «Не смогу, не буду…» Умял, как за здрасьте. – Представляешь, что-то аппетит разгулялся. Поесть вкуснятину, да в человеческих условиях… – На нас тоже, как в первый раз оттуда вышли, жор нашел. Наверное, подземелье так действует. Соглашаюсь: – Наверное. Посидев еще минут десять, понимаю – сейчас усну. Встаю и еле успеваю схватиться за спинку сиденья. Поддерживает и мгновенно среагировавший Ахмет. Так. – Кемаль, тебе кто таблетки дал? Сергей Дмитриевич? Маньяк научный? – Искандер, не заводись. Это успокоительное и тонизирующее на усталость легли. Давай, пойдем домой потихонечку. Простые, наполненные заботой слова внезапно вызвали обвал чувств, вырвавшийся в отчаянном: – Знал бы ты, где мой дом… Глубокое сострадание в глазах напарников. Стоп. Что-то расклеился, как от спиртного. Точно, доза лекарств ударная. Надо бы Сергею Дмитриевичу в глаза заглянуть. Проявившаяся независимая часть сознания абсолютно шизофренично констатирует: «И он сойдет с ума». Песец. Но желание вставить вивисекторам от земли до неба никуда не делось. От надолго запоминающегося вечера экспериментаторов спасла Лариса. Именно она встретила нас в номере, уже дополненном стойкой с двумя (от, паразиты лживые!) капельницами и электронной медицинской аппаратурой: – Саша!.. Обняв милую женщину, чувствую, как от меня буквально хлещет переполняющими сердце любовью и нежностью. Теплая ладошка проходит по щеке: – Небритый какой… Пряча подозрительно заблестевшие глаза: – Давай быстренько раздевайся и ложись. Я сегодня за врача. Парням: – Спасибо, мальчики. Идите, я справлюсь. – Хорошо, Лори. Друзья тихо ушли, Лариса, придерживая, ведет меня к кровати. – Ларочка, я не инвалид. Устал только. Немного. Усилием воли возвращаю некоторую ясность сознания: – И вообще, сначала туалет и почистить зубы. – Я тебе помогу. – Нет. Я справлюсь сам. Похоже, так и простояла у двери туалетной комнаты, пока я там ползал. Захлестывает, к слову, вообще не на шутку. В трусах и футболке падаю в постель. Мир вокруг приходит в медленное вращение. Но нахожу силы игриво спросить: – А где белый халатик в обтяжку, свечи, шампанское и эротичное нижнее белье? В ответ вижу пораженный взгляд. Уточняю: – Шутка. Пожалуйста, только один поцелуй. Нежные губы стирают реальность. Наверное, фармацевты что-то напутали. Или я схожу с ума. Пока одна часть сознания мирно спит под чутким вниманием Ларисы, другая путешествует и слушает разговоры. Обо мне, любимом. Наплевав на пространство и время, придерживаясь только избранной темы. Генерал-полковник и Княжевская: – Лариса Сергеевна, вам необходимо срочно выдвигаться в научный центр. Сергей Дмитриевич успел провести предварительную проверку. Его аппаратура дала четкий результат – началась четвертая фаза. Полным внутренней боли голосом: – Илья, я не могу больше. Я не могу делать вид, будто ничего не происходит. Я не могу его обманывать. – Лариса… Это ведь произойдет неизбежно. Ты видела все материалы. Даже без нашего участия ничего не изменится, наоборот, будет только хуже. Хуже в первую очередь ему. Успокаивающим, с ноткой заботы тоном: – Я понимаю, что тебе нелегко, что невозможно противостоять его харизме… – Какая харизма?! Илья, я люблю его! Просто люблю. Генерал не спорит, но знаю – он остался при своем мнении. Помолчав, подождав, пока Лара немного успокоится, продолжил: – Тем более. Он сейчас на пике кризиса, может сорваться в любой момент. И тогда Альфа пойдет по нашему центру, выжигая всех, кто попадется ему на глаза. Не допустить этого можешь только ты. – С ним Ахмет и Кемаль. – Но глубоко неравнодушен он к тебе, Лариса. Только к тебе. И помочь ему сейчас можешь только ты. Тишина, прервавшаяся безжизненным: – Хорошо. Я еду. * * * Ахмет и Кемаль: – Чувствую себя подлецом, командир. – Кемаль, ты сказал ему правду? – Не всю. Часть правды – хуже, чем ложь. – Брат, мы ничего не можем сделать. – Млять! Я знаю! Когда он сегодня… про свой дом… вспомню – сердце кровью обливается. А он держится. Воюет за нас, за нашу страну… Один, в чужом мире. Ты бы смог так? – Он не один, Кемаль. Он наш друг. Брат. – Брат… Почему мы тогда не можем сказать ему всю правду? – Нельзя, брат. Сейчас – нельзя. Немного помолчав: – Кемаль, надо закончить отчеты. Начальник ждет. * * * Генерал-полковник и Сергей Дмитриевич: – Ваше мнение? – Я уверен – четвертая фаза. – Так быстро? – Илья Юрьевич, статистического материала по подобным случаям ничтожно мало. – И слава богу. – Не могу не согласиться. Тот, что имеется, вряд ли является эталонным. Скорость изменений наверняка зависит от базиса – самого человека. Он ведь и в своем мире занимался эксплуатацией ядерного оружия? – Да. – Таких офицеров мало. Они незаурядны. И отбираются по жестким критериям. – Наверное, вы правы… Но вернемся к отчетам. |